Фея с островов - Симона Вилар (2017)

Граф, глядя на окруженного дамами Майсгрейва, решил, что с него хватит этих придворных сплетен, и, незаметно встав из-за стола, вышел. Уже у дверей Генри Элджернон оглянулся. Он видел, как его младшая сестра Элизабет, почти повиснув на руке Майсгрейва, говорила:

— Сэр Дэвид, вы будете танцевать со мной сегодня?

Ну что же, женщины всегда млели от Дэвида. Подумать только, Майсгрейву через пару лет с небольшим исполнится сорок, но для собравшихся он словно все тот же привлекательный юноша, всегда слывший любимчиком северного двора. Но Дэвид и выглядит очень недурно для своего возраста, и красота, какой он славился в молодости, все еще при нем: взор светел, кровь играет, движения легки и грациозны. И эти кошачьи зеленые глаза, чуть раскосые и словно немного оттянутые к вискам. В сочетании с пышными темно-каштановыми волосами, в которых нет и малейшего намека на седину, эти светлые, как виноградины, глаза кажутся особенно яркими. Хорош! О самом Генри Элджерноне такое уже никто не скажет. Будучи почти на год младше Дэвида, он выглядит старше своего возраста — уже и сутулиться начал, и волосы редеют, да и проклятая подагра донимает. Что ж, кому что воздал Всевышний. По сути, своей живостью и привлекательностью Майсгрейв мог бы даже раздражать графа, если бы тот не испытывал к нему глубокую, родившуюся еще в их детстве привязанность. Ведь Дэвид Майсгрейв был ему почти как брат…

Генри Элджернон любил свой замок Варкворт. По его повелению в толстых стенах Варкворта прорубили высокие окна, и весь прошлый год тут трудилась целая бригада голландских стекольщиков, вставляя в частые оконные переплеты дорогие прозрачные стекла. От этого даже в старых переходах замка стало светлее и не так дуло, как в те времена, когда их просто прикрывали деревянными ставнями.

Но особенно роскошно граф велел обустроить один из внутренних покоев, где был его личный кабинет. И сейчас, устроившись в обитом бархатом кресле у камина, Генри Элджернон с удовольствием оглядывал панели полированного дерева на стенах, над которыми висели яркие гобелены с вышитыми охотничьими сценами. В большом камине с вытяжкой горел жаркий огонь — дымоход недавно починили, и тяга была отличная, а от горящих поленьев сладко пахло сосновым лапником. Полы выложили голландской изразцовой плиткой, само же кресло милорда стояло на расстеленной светлой шкуре северного волка. Роскошно. Но сейчас, наслаждаясь своим уютом и покоем, Генри Элджернон вспомнил, что некогда именно здесь располагалась детская. Тогда вдоль стен стояли ряды кроватей, где почивали сыновья прежнего графа Нортумберленда, а с ними эту комнату делили и отпрыски отданных Перси в обучение детей северных вельмож. Тесновато было, мальчишки порой устраивали потасовки, и среди них одним из заводил всегда был Дэвид Майсгрейв, крестник отца Генри Элджернона.

Граф вспомнил, как к ним впервые привели этого паренька. Дэвид тогда осиротел, жил у приемной матери где-то в Йоркшире, так как замок Майсгрейвов Нейуорт пострадал во время набега шотландцев. Но старый Перси решил проявить в судьбе крестника участие и привез его сюда, в Варкворт.

— Генри, — обратился вельможный граф к своему десятилетнему сыну, — познакомься, это юный Майсгрейв. Он мой крестник, а тебе почти брат. Будь с ним великодушен.

Дэвид тогда был темноволосым замкнутым подростком, дичившимся остальных отпрысков Перси. А они поначалу сильно донимали новичка, хотя он старался дать отпор и никогда не смирялся. Но именно это его умение постоять за себя постепенно расположило к нему Генри Элджернона.