Духовные беседы - Архимандрит Софроний Сахаров (2003)

Не потому ли мы встречаемся со странным явлением: наше обычное законоведение говорит о том, что я могу быть судим как преступник, если я сам совершил что-то. Но когда это преступление совершено кем-нибудь другим, то я свободен от ответа. Это не совсем верно. Почему? — Потому что Господь все время обращается с нами так, как будто бы мы уже совершенны в Нем Самом. И мы каемся и просим прощения, выражая это часто рабскими движениями, падая на землю, прижавшись лбом к полу, к земле. Мы каемся за мир. Значит, Господь говорит с нами, как уже с ответственными за все. И если через меня проходит космическая жизнь, та же самая, которая проходила и через нашего праотца Адама, то единство наше с Адамом является совсем понятным и естественным.

Когда мы присутствуем при совершении Литургии Василия Великого, если дух наш возлюбил пришествие Христа, то каждый раз с большим трепетом любви повторяем мы содержание этой космической Литургии: все наше исповедание веры там предложено в сжатой форме. И это богословие есть содержание нашей молитвы. В Литургии есть выражение: вспоминается «Крест, Гроб, Воскресение... и паки второе пришествие». Некоторые богословы Европы говорят: «Как неразумно! Как можно вспоминать то, чего еще не было?» Но дело в том, что мы носим в своем сознании этот путь Бога при создании богоподобных человеков. Как содержание всей Библии явилось вдохновенным моментом в творении Андрея Критского, так и каждую службу мы начинаем мыслью о всем мире: «о мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех». Но что я отметил за самим собою и в каком-то смысле просто из общения с моими братьями и сестрами? — Привыкшие к этим словам, мы совсем не думаем о бытийном содержании этого прошения — «О мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей во всем мире и о соединении всех...». «Соединение» это есть единство любви Христовой. Так будем носить в себе это сознание и начинать службы, будучи внимательными к словам нашей литургической молитвы!

Подвиг монашеский есть борьба со страстями. Но нелегко говорить о том, что есть Божественное бесстрастие. Услаждение страстями приводит нас к удалению от Бога. Я сейчас прошу Бога о том, чтобы выразить непостижимо трудную вещь. Что такое бесстрастная и безгрешная любовь нашего Бога? — Я все время воздерживаюсь говорить об этом, потому что всякая человеческая формула внесет нечто несвойственное Божественному бытию; поэтому как бы приходится все время прибегать к молчанию и ждать, когда, по действию Духа Святого в нас, откроется нам истинный путь. Ибо язык наш создавался в этом мире вещей и он не соответствует тому, чтобы говорить о Боге. И вместе с тем нет другого пути. Невозможно встать на истинный путь без того, чтобы пребыть умом уже вне времени, в Божественной вечности. И речь идет о спасении именно в этом плане. Нам очень трудно вообразить себе, что мы, созданные по образу Божию и по подобию Ему, являемся важным событием даже для Него Самого. Но Бог Творец решил воплотиться и быть с людьми, чтобы показать нам всем, что мы созданы так, что можем получить в вечное обладание жизнь Самого Бога. И эта таинственная жизнь невыразима на человеческом языке.

Итак, когда мы говорим о нашей жизни монашеской, то, быть может, я отягощаю вас словом о конечной цели ее. Но я не стыжусь этого делать, потому что каждый раз при этом я говорю вам: «А начинаем мы с азов». Говоря о конце, я не забываю начала.