Вокруг пальца - Маргарита Ардо (2019)

Пожалуй, учитывая утро, надо было отказаться. Но администратор уже метнулась на кухню, ноги мои не слушались, а оплатить за себя я могла бы, только взяв взаймы или ограбив ту одиноко стоящую кассу. Я села, уткнулась в окно, выводящее на клумбу, и потихоньку выступила из туфель, превратившихся к сему моменту в предмет пытки. В конце концов, если столько работать и не есть, я просто сдохну. А мёртвым всё равно, в чьей постели они находятся.

* * *

Хотелось молчать и сделать вид, что меня здесь нет. Но, похоже, это не входило в планы Джека. Уж кого-кого, а его везде должно было быть много.

— Говори, что заметила интересного.

— Для меня всё необычно, я никогда не была на таких складах.

— Ты понимаешь, о чём я. Что резануло глаз? Или показалось странным?

— Странно, что начальник смены на складе и охранник на восточных воротах похожи, как братья, — заметила я. — Да они, наверное, и есть братья: в турецких семьях развита семейственность. И тюбетейки у них одинаковые.

— Угу. Ещё?

— Странно, что много паллет было свалено в кучу, как поломанные, я заметила там целые. Из таких вполне неплохой стройматериал мог бы получиться.

— Так.

— На складе сырья я заглянула под смятые картонные упаковки в самом дальнем углу, за масляной лужей, а там аккуратно сложен полиэтилен.

— Угу.

— И странно, что так много грузовиков не развозят Оле-Олу, а посреди дня находятся на территории завода.

— Молодец, балерина. Глаз намётанный.

И он уткнулся в телефон. Он набирал что-то быстро-быстро, но когда нам принесли суп, я не успела взяться за ложку, как шеф навёл камеру на меня и щёлкнул.

— Зачем? — удивилась я.

— Мой друг не верит, что у меня теперь тонкий, звонкий голосок, как у птенчика, — хохотнул американец.

Я хлопнула ресницами.

— У вас нормальный голос, я бы даже сказала, бас.

— Ты не понимаешь, — ответил Джек. — Ты мой голос. В вашей стране я могу говорить через тебя. Пока не выучу русский. И вот представь. — Он опустил обе руки под скатерть и высунул свой здоровенный кулак и щепотку из трёх пальцев. Сначала кулак пробасил голосом Джека, как в кукольном театре: — What the fuck is going on? — потом пальцы в щепотке разжались, имитируя птичий клюв, и Джек презабавнейше пропищал по-русски: — Что за йерюндаа здэс тваритса?

Я не выдержала и прыснула.

— Вы уже выучили эту фразу?

— Ну, её приходится повторять чаще всего в этом бедламе, — широко улыбался Джек. — И вообще я талантливый.

— Только не «йерюндаа», а е-рун-да. Так надо правильно говорить, — поправила я.

Он повторил. Всё равно получилось смешно.

— Давай ещё раз.

— Е-рун-да.

Он произнёс громко, на весь пустой зал столовой, затем глянул с хитринкой на продолжающих разговаривать мужчин и на администратора. Те не обратили на него никакого внимания. Шеф прищурился.

— А ведь ты неправильно меня переводишь.

Я вспыхнула.

— Почему вы так решили?

— Если бы я проорал на русском то, что реально означает fuck, они бы уставились на нас.

Я закусила губу.

— Ну, я немного сглаживаю… Это же неприлично…

— Вот уж нет, — покачал головой шеф, — если я хочу сказать «хрень», пусть они знают, что я говорю именно это! Ты поняла, балерина? А ну-ка переведи дословно fuck.

Я покраснела, глядя на него.

— Давай! Я жду!

Кажется, гримаса у меня вышла настолько жалкой, что он с трудом сдерживал смех, но делал вид, что сердится.

— Ну!

И я шёпотом выдавила из себя дословный перевод. Мои щёки горели дико.

Довольный собой, Джек расхохотался так, словно я была его дрессированной мышкой в юбочке, которая пропищала только что гимн Соединённых Штатов. Он ударил ладонью по бедру и бухнул громко то, что я нашептала. На этот раз все оглянулись и вытаращились на нас.