Черная магнолия - Иван Любенко (2014)

Секретарь стремглав, будто ему в штаны подлили скипидару, бросился в соседнюю комнату и тут же вернулся с еще более увесистой пачкой двухсотрублевых купюр.

— На вот, дорогой, возьми. Коли у самого нет нужды — на храм жертвуй! Грех не брать на доброе дело! Токмо скажи своим попам, что это от Григория Ефимовича, от святаго старца земли русской. Скажешь? Ладно? — попросил он умоляюще.

— Непременно. На храм, так на храм. Как вы отнесетесь к тому, если выяснится, что злодей, который расправился с полковником, сам уже на том свете? Тогда ваши деньги могут быть потрачены впустую.

— Как это зазря? Да ежели Господ покарал душегуба, так, значит, и суд Божий над ним свершился! Вот ты и отблагодаришь Создателя — храму деньги пожертвуешь. Но и себя не забудь… А мы, буде понадобится, скоро снова в окаянную столицу махнем.

— Ну, хорошо, допустим. Как вы узнаете, что я выполнил обещание и отыскал преступника, если вы только что сказали, что, может быть, скоро из Ялты уедете?

— Я, милай, вижу, что ты честный интелихент и за нос меня водить не станешь.

— Послушайте, Григорий Ефимович, — присяжный поверенный бросил на старца испытующий взгляд, — а для чего вам все это нужно? Ну, зачем тратиться? Сообщили бы в полицию — и дело с концом.

— Нет, ну ты смотри, Ароша, что за человек! Никак уразуметь не хочет! — Распутин хлопнул себя по коленкам и нервно заходил по комнате. Остановившись, он несколько секунд молча смотрел в окно, потом резко повернулся и сказал: — Ты думаешь, Гришка — пьянь, Гришка — бабник, Гришка впился в царскую семью, точно клещ! Да? А я, ежели хочешь знать, токмо о России и думаю, о благе, о людяМЃх простых, коим жить невмоготу на свете… А скольким я помог? Тебе это ведомо? Кому коровку, кому на дохтора, кому избу новую справил… Да ежели бы не я, наш бы мужичонка уже давно в окопах бы сгнил. А я не дал!.. А может, ты чаешь, что землю нашу любит единственно тот, кто в Думе портки просиживает? Вот они кровопийцы и есть! И Царя нашего батюшку ненавидят… А он, — Распутин потряс над головой указательным пальцем, — помазанник Божий! Его власть самим Господом дадена! Вот я и хочу для самодержца нашего, а выходит, для России-матушки что-то хорошее сделать. — Он помолчал несколько секунд и добавил: — Да и полковника жалко. Добрый он был, не то что ты… в тебе зла много…

В комнате повисла неловкая тишина. На выручку пришел Симанович. Он протянул Ардашеву руку и сказал:

— Будем считать, Клим Пантелеевич, что мы договорились. Так?

— Хорошо, — адвокат ответил на рукопожатие и, глядя на «зеркальные» сапоги Распутина, вновь ощутил неприятный запах гуталина. Ардашев молча положил деньги во внутренний карман пиджака, забрал папку и уже у самой двери сказал:

— Мое «зло», Григорий Ефимович, во благо тех самых простых людей, которым, как вы изволили выразиться, «жить невмоготу на белом свете». Засим откланиваюсь.

— Позвольте, Клим Пантелеевич, я распоряжусь, чтобы вас довезли, — слюбезничал секретарь.

Присяжный поверенный кивнул и вышел в коридор. За ним торопливо проследовал Симанович.

20

Ночь на Уайтхолл — Корт

Менсфилд Камминг сидел в кабинете один. Портьеры были плотно задернуты, электрический свет выключен, а на столике перед креслом догорала свеча. В пепельнице дымилась трубка.