Оцепенение - Камилла Гребе (2020)

Мы жили в Худдинге, к югу от Стокгольма, в желтом деревянном доме возле озера Трехёрнинген.

Мы были обычной семьей. У нас была «Вольво», два золотистых ретривера – тоже замена детям – и большой сад, полный плодовых деревьев и ягодных кустов. С ранних лет я активно участвовала в жизни общины и в школе получала только пятерки.

Но если родители и гордились моими успехами, то виду не подавали.

Думаю, они считали, что я просто соответствую их ожиданиям.

Папа много работал. По долгу службы он всегда должен был доступен для прихожан. Порой казалось, что он исполняет одновременно роли душеспасителя, банка и полиции.

В нашем доме всегда царило оживление: друзья, прихожане, нуждающиеся в помощи или совете, с которыми мы делились чем Бог послал в нашей по-спартански обставленной кухне под голодными взглядами вечно попрошайничающих собак.

Тогда я воспринимала то, что имела, как нечто само собой разумеющееся, – любящих родителей, материальные удобства и даже веру, которой многим сегодня не хватает. Это было благословенное время. Я наслаждалась счастьем, не задумываясь о том, насколько мне повезло. Но это было и греховное время, потому что грех не осознавать, что все это – дар Божий, грех не осознавать, насколько велика была Его милость.

Когда мне было девять, я вернулась домой раньше времени и застукала маму голой на диване с одним из соседей с нашей улицы, отцом моего одноклассника.

Я помню солнечные блики на их потных телах, сплетенных на горчичного цвета плюшевом диване. Помню, как ее длинные волосы рассыпались у Йона на груди, как его рука покоилась на ее покрасневшей ягодице.

Это был последний раз, когда я видела свою мать.

На следующий день она исчезла.

Мать была красивой, греховно красивой. И она ослушалась отца.

Лицо ангела, сердце змеи. Опасная соблазнительница, так папа называл ее впоследствии, ссылаясь на Послание к Ефесянам Павла, написанное им во время заточения в Риме:

Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела.

Отец не был тираном. Он любил мою мать – даже после того, как она бросила нас, оставив после себя пустоту.

Несмотря на то, что она предала Иисуса и жила в грехе до самой своей смерти.

Исчезновение матери причинило мне страшную травму, но страшнее всего было то, что мы ничего о ней не знали. Ни телефонного звонка, ни письма. Каждый день рождения я надеялась, что мама даст о себе знать. Я молилась день и ночь, чтобы она меня навестила.

Но она этого так и не сделала. В мой тринадцатый день рождения она погибла в автомобильной аварии в нескольких километрах от нашего дома.

Я поднимаюсь, беру мобильный и иду в ванную комнату. Ополаскиваю лицо холодной водой и разглядываю себя в зеркале. Растрепанные каштановые волосы, морщины вокруг рта, живот, выпирающий из-под пояса ставших узкими брюк. Красные глаза, размазанная тушь.

И все равно видно, что я дочь своей матери: у меня такие же глаза и скулы.

Я унаследовала от нее не только внешность. Я унаследовала и жажду греха, которая не давала матери покоя. Может, она передала ее мне вместе с материнским молоком – невидимый, но смертельный дар, замаскированный под любовь.

По крайней мере, так сказал отец, когда мне исполнилось восемнадцать и я встретила Исаака Циммермана.

Исаак был полной противоположностью примерного христианина. Во-первых, он был не христианином, а евреем. Одно это было позором и катастрофой. Во-вторых, он был на пять лет старше, американец и «музыкантишка».

Папа отказывался впускать его в наш дом.

Но я была молодой и глупой, пошла против воли отца и продолжала встречаться с Исааком. Высокий, худой, в вечно драной одежде, с длинными кудрявыми волосами он был просто неотразим.

Исаак был похож на Иисуса.