Когда герои падают - Джиана Дарлинг

Если бы я знала об этом тогда, то подумала бы, могла ли искренняя тревога в голосе моей любимой сестры склонить меня к тому, чтобы я взялась за это дело.

Я была адвокатом по уголовным делам, но я взяла за правило не представлять интересы тех, кто связан с организованной преступности несмотря на то, что «Филдс, Хардинг и Гриффит», одна из ведущих фирм в городе, была относительно печально известна своим списком довольно сомнительных клиентов.

Включая Каморру Нью-Йорка.

И капо, Данте Сальваторе.

Который только что попал на первую полосу «Нью-Йорк Таймс» из-за того, что был арестован по подозрению по трём статьям закона РИКО[1], включая, но не ограничиваясь, убийстве.

Металлический гул открывающихся механизмов отвлек меня от опасений, и охранник указал мне следовать за ним в маленькую камеру, где я собиралась встретиться со своим будущим клиентом.

Только я уже встречала его раньше.

Однажды.

До сих пор помню его огромное мускулистое тело, склонившееся над больничной койкой Козимы, смуглое лицо и оливково-черные глаза, предупредившие меня о присутствии мужчины с юга Италии. Выражение этого лица, рельеф костей на его упрямом квадратном подбородке с ямочками и грубо очерченные скулы, натянутые от напряжения, говорили о чем-то более страшном.

Мафиози.

Я понятия не имела, почему такой мужчина оказался у постели моей сестры, его лицо было скорчено от острого страдания, но мне это не понравилось, и я не поверила ему.

Мы уехали из Неаполя, чтобы находиться подальше от таких мужчин.

Несмотря на то, что Козима очнулась от комы и поклялась, что Данте ее друг, я все равно загнала здоровяка в дорогом костюме в углу коридора, моя рука крепко сжимала его помятую рубашку.

— Если я узнаю, что ты имеешь какое-то отношение к тому, что ее подстрелили, — шептала я и шипела на человека, который мог легко раздавить меня голыми руками. — Я застрелю тебя.

А Данте?

Человек, известный в криминальных кругах как дьявол Нью-Йорка?

У него хватило наглости запрокинуть голову назад и разразиться совершенно неуместным смехом в коридоре реанимационного отделения больницы.

И вот я снова собиралась встретиться с ним лицом к лицу.

Не как его заклятый враг, хотя я все еще хотела свалить его на угли за то, что он вовлек Козиму в какие-либо незаконные и опасные дела.

А как его адвокат.

Я глубоко вздохнула и, расправив плечи, последовала за охранником в холодную, плохо освещенную камеру столичного исправительного учреждения.

Данте Сальваторе сидел за металлическим столом, его мощные ноги были прикованы к полу, а руки связаны и упирались в стальную поверхность. Он казался необычно непринужденным в неподходящем по размеру зеленом комбинезоне охотника в камере, которая казалась почти уморительно маленькой по сравнению с его значительной массой. Как будто неудобный металлический стул был его троном, а эта сырая камера приемным залом.

— Ах, — сказал он низким смешанным акцентом, в котором одновременно слышались британский, американский и итальянский языки. — Елена Ломбарди. Я должен был догадаться, что она пришлет тебя.

— Действительно? — я холодно приподняла бровь, скользя в комнату, и стук моих Лабутенов эхом разнесся по стенам. — Тогда, полагаю, я больше удивлена, увидев себя здесь, чем вас.

Я старалась не смотреть ему в лицо, когда он одарил меня обольстительной улыбкой, боясь, что увижу пятна, словно я смотрю на солнце. Неудивительно, что раньше человеку с таким красивым лицом и телом, как у него сходило с рук убийство. Я была уверена, что он способен выпутаться из любых ситуаций.

Что ж, он обнаружит, что я невосприимчива к его обаянию.

На самом деле, после последнего года жизни с разбитым сердцем у меня вообще не осталось иммунитета к мужчинам.

Я вытащила планшет из сумочки Прада, затем скрестила ноги под столом, готовая делать записи.