Не смей меня желать - Анна Квин (2020)

Марк заезжает в ближайший супермаркет и без изысков покупает водки. К своей матери он не едет, а отправляется в свою квартиру. Новую, безликую, но уже порядком загаженную квартирантами. После них уже убрали, но ремонт еще не сделали. Квартира – это единственное, что досталось ему от государства. Он тут не жил. Полгода, пока лежал в больнице и пытался восстановиться, мать сдавала, а когда выписался, почти сразу же переехал к Самбурскому. Это чужое, нелюбимое жилье с видом в никуда. Квартира годится только для того, чтобы тут спать и бухать. Но больше сейчас он ни на что не способен. Слишком ненавидит себя за все. За то, что подвел Самбурского – два раза, когда не сдержал обещание и когда уехал, отказавшись от денег, и от положенной двухнедельной отработки. На Дину, за то, как поступил вчера с Никой. До сих пор во рту горечь. Он ведь никогда не был скотом. Откуда же вчера это желание сделать ей больно, с одной стороны, и заставить запомнить – с другой? Нужно ли ему, чтобы она помнила о нем именно это? Мысли отравляют и без того паршивое существование, и единственное, о чем думает Марк – после водки должно стать лучше. Потому, что если не получится, то вообще непонятно, что делать.

В подъезде его останавливают вездесущие бабки и пытаются сказать, что посторонним тут ходить нельзя. Марк с удовольствием скалится, пугая старушек своими шрамами. Он принципиально надел майку с короткими рукавами, не закрывающими плечи, задолбало прятаться. И в ответ на глупое кудахтанье припечатывает, что он тут живет.

– Нужно Татьяне сказать, что такие квартиранты нам не нужны, – возмущается одна.

– Не получится, – нагло ухмыляется Марк. – Это квартира не Татьяны.

– Да, это ее сына – ветерана, между прочим. – Самая бойкая проявляет удивительную осведомленность. «Не какого-то бомжа, как ты» – читается между строк, тем приятнее припечатать глухим.

– А я и есть тот самый ветеран.

– Да ты не ветеран. Ты бандит, вон рожа какая.

– А такую рожу, бабушка, дарит война, вместе с квартирой, а теперь простите, но я хочу домой.

Хочет он утопиться, а не домой, но об этом он никому говорить не станет.

Вполне себе русский запой, в который Марк влетает с азартом в первый раз в жизни, прерывается на третий день. Мать приезжает сама. Видимо, скупые и изрядно корявые сообщения в «вайбере» наталкивают ее на мысли о том, что дела идут не самым лучшим образом. Ну, а может, Самбурский настучал. Такой вариант Марк тоже не исключает.

Она замирает на пороге однушки и укоризненно взирает на него.

– Марк… ну вот от тебя я такого не ожидала.

Она смотрится чужеродно в этой квартире. Высокая, подтянутая, с идеально – волосок к волоску – уложенными светлыми волосами. В свои сорок семь мать выглядит лет на десять моложе.

– Ну, прости, не оправдал твоих ожиданий.

– Валера сказал, ты ушел. То, что он сказал об этом матом, заставило меня задуматься. Что у тебя произошло?

– Валера-а-а, Валера-а-а-а, – пьяно передразнивает Марк и отворачивается к окну. Спиртное не лезет. С другой стороны, жизнь тоже не лезет, а что делать? Идти вешаться? Марку кажется, мать не оценит совсем.

– Расскажешь? – просит она усталым голосом. И то ли он, то ли выпитая водка заставляют откровенничать.

– Я влюбился… – признание вырывается случайно.

– И, судя по всему, что-то пошло не так. – Мать вздыхает. Она даже не садится. Так и стоит в центре комнаты. Марк ее прекрасно понимает, трезвый он бы тоже тут сидеть не стал. – Она не ответила взаимностью?

– Это дочь Самбурского…

В глазах матери вся гамма чувств. Он уже видел нечто похожее у Самбурского, который не дал Марку по роже, только потому, что не сомневался – ему прилетит в ответ. Ну и из-за матери, возможно.

– Богатая девочка… богатого папочки…

– Так это он тебя выгнал и запретил общаться? – хмурится мать, и Марк понимает, если сейчас кивнет, то «Вале-ера-а» получит люлей. Приятно, но нечестно.