Город и город - Чайна Мьевилль (2020)

– Садись. – Он оглянулся. – Подобные операции лучше проводить так, чтобы это никто не видел. Они их переместят. Это чрезвычайная ситуация. Оба города теперь в Проломе.

– Господи…

– Только там, где этого нельзя избежать. Только для того, чтобы взять под контроль города и Пролом.

– А беженцы?

– Есть и другие возможности. – Он запустил двигатель.

Машин на улицах было мало. За каждым углом нас подстерегали неприятности. По улицам двигались небольшие группы людей Пролома. Если кто-то из них пытался остановить нас, то Ашил просто смотрел на него, доставал свой знак или выстукивал пальцами какой-то тайный код. Все понимали, что он – аватар, и пропускали нас.

Я умолял его взять с собой больше людей.

– Они не пойдут, – сказал он. – Не поверят. Я должен быть с ними.

– Вы о чем?

– Сейчас все разбираются с этим. У меня нет времени на споры.

Вдруг мне стало предельно ясно, насколько мало людей Пролома, насколько тонка эта линия. Они придерживались принципов демократии, децентрализации и самоуправления, и это означало, что Ашил мог выполнять это задание, поскольку я убедил его в том, что это важно. Однако из-за кризиса мы остались в одиночестве.

Ашил повел машину через многополосное шоссе, через натянутые границы, объезжая небольшие очаги анархии. На углах стояла милиция и полиция. Иногда из ночной темноты появлялись аватары Пролома и отдавали приказы местной полиции – забрать какого-нибудь объединителя или труп, что-то охранять – и снова исчезали. Дважды я видел, как они вели куда-то напуганных североафриканцев – беженцев, которые стали инструментами создания хаоса.

– Этого не может быть, мы… – Ашил прервал себя и коснулся наушника: ему пришло новое сообщение.

Когда все закончится, появятся лагеря, набитые объединителями. Исход дела уже был предрешен, но объединители все еще пытались поднять на борьбу население, крайне негативно к ним настроенное. Наверное, их пьянила возможность перейти через границы и встретить своих зарубежных товарищей на улице, которая внезапно стала единой, создать – хотя бы на несколько секунд – свою собственную страну, ночью, перед начертанным на стене лозунгом и разбитым окном. Наверно, они уже знали, что народ не пошел за ними, но, несмотря на это, не растворились в своих городах. Как они могли вернуться? Честь, отчаяние или храбрость заставляли их действовать.

– Этого не может быть, – сказал Ашил. – Глава «Сир энд Кор», какой-то чужак никогда не смог бы это организовать… Мы… – Он прислушался к тому, что ему сказали по телефону, и его лицо застыло. – У нас потери среди аватаров.

В войне между теми, кто стремится объединить города, и силой, которой поручено их разделять, пролилась кровь.

«ЕДИНСТВО» – это слово не успели дописать на здании Унгир-Холла, оно же – дворец Сул-Кибай, так что теперь на здании была написана какая-то бессмыслица. Краска еще не успела засохнуть. Кварталы, которые в Бешеле были деловым центром, совсем не походили на свои аналоги в Уль-Коме. Штаб-квартира компании «Сир энд Кор» находилась на берегах реки Колинин; открытие ее филиала стало одной из немногих успешных попыток оживить умирающий док Бешеля. Мы проехали мимо темной воды.

Стук, доносившийся с пустого неба, заставил нас поднять глаза. Мы увидели одинокий вертолет, подсвеченный своими собственными мощными прожекторами.

– Это они, – сказал я. – Мы опоздали. – Однако вертолет летел с запада, к реке. Он не увозил пассажиров, а летел за ними. – Вперед.

Даже в такую ночь, полную событий, меня поражало умение Ашила вести машину. Он свернул на темный мост, поехал против направления движения по односторонней бешельской улице, пугая прохожих, затем по пересеченной площади, а затем по улице в Уль-Коме. Я выглядывал из окна, следил за тем, как вертолет садится между домами у реки в полумиле от нас.

– Он сел, – сказал я. – Действуйте.