Однажды я выберу тебя - Эмма Скотт (2021)

Я заглушил мысль, будто топором из воспоминаний о зимнем лесе рассекая слова на ничего не значащие звуки. Тренер Браун учил нас, что любую слабость, как и потребность в помощи, следует запереть в непроницаемом хранилище в глубине разума и сердца. Свое я создал на Аляске практически неприступным и почти убедил себя, что внутри ничего нет. Ни слабости. Ни нужды в чем-либо. Ни помощи, ни друзей, ни любви…

Лишь дисциплина. Порядок. Точность. Отречение. Такой теперь стала моя жизнь.

Я совершил ошибку, появившись на собрании Анонимных наркоманов. Выказал слабость, как и прежде, когда позволил болеутоляющим нарушить четкий, размеренный порядок своей жизни.

В Бенингтонской средней школе-интернате я пользовался особой популярностью, ведь, будучи вторым наследником «Марш Фарма», имел доступ к лекарствам, отпускаемым строго по рецептам.

Но сам я их не пробовал. Пока не приехал с Аляски.

Когда я вернулся и меня неохотно выписали из больницы, я открыл для себя ОксиПро – самое популярное обезболивающее нашей фирмы. Оно помогало мне в Йельской школе менеджмента, потом – на управленческих тренингах в «Марш Фарма». Держать свое хранилище крепко запертым и ничего не чувствовать было чертовски утомительно. Таблетки спасали. Вызывая ложное ощущение покоя. Как будто бы я отдыхал от жизни.

От зависимости я избавился самостоятельно, крича и сопротивляясь, но таблетки по-прежнему звали меня. И поэтому я сидел, ссутулившись, в задней комнате местного колледжа. Только если бы кто-то узнал, что Сайлас Марш пришел на чертово собрание с кучкой гребаных наркоманов…

А потом заговорил тот парень.

– Привет, меня зовут Макс.

– Привет, Макс.

Как и ожидалось, хор голосов подхватил его имя, да и я не молчал. Мои губы самовольно, без разрешения, произнесли его.

Макс. Высокий, темноволосый, с широким ртом и карими глазами, в которых светились ум и теплота. Человечность. По тому, как сидели на парне джинсы и обтягивала широкие плечи и грудь черная кожаная куртка, я мог судить о его телосложении. Мень- ше меня, но следит за собой, поддерживая тело в форме…

Вилка, что я держал в руке, со звоном упала на тарелку, и я вновь оказался в своей комнате. И снова передо мной возник тренер Браун, крича и брызгая слюной на мои застывшие от холода щеки.

«Знаешь, кто ты? Жалкий маленький слабак, который позабыл себя. Но я этого так не оставлю. О да, когда я закончу, ты точно вспомнишь, кто такой. Никто. Ты. Пустое. Место».

Я вытер рот льняной салфеткой и вышел, оставив Макса на трибуне в той комнате, где он рассказывал, как ради наркотиков продавался мужчинам. Там ему было самое место, а ко мне все это не имело отношения. Никакого.

В конце коридора в правом крыле я столкнулся с Сезаром Кастро, управляющим поместьем. Возле комнат отца он беседовал с доктором Уэббом. Несмотря на возраст, лицо Сезара все еще оставалось гладким, так что выглядел он моложе своих шестидесяти лет. Я быстро подошел к ним.

– Итак?

– Доброе утро, Сайлас, – поздоровался Сезар. – Вы помните доктора Уэбба?

– Конечно. – Мы обменялись рукопожатиями, и я с хмурым видом скрестил руки на груди. Терпеть не мог повторяться. – Итак?

– Сегодня он отдыхает, – проговорил доктор Уэбб. – И я бы рекомендовал ему отдыхать и дальше. Никакой работы. Никаких телефонных звонков.

– Конечно, – согласился я. – Он ведь едва говорит. Как долго длятся подобные приступы?

Доктор Уэбб потер подбородок.

– Рассеянный склероз – болезнь непредсказуемая. А в случае вашего отца приступы, то есть периоды активных признаков, будут более длительными и прогрессирующими, чем при других формах заболевания. Возможны редкие или очень редкие ремиссии.