Красотка - Павел Астахов, Татьяна Устинова (2019)

Кстати, после просмотра нескольких видеокассет я поймала себя на мысли, что это – не дело, надо бы мне завести еще хоть один костюм на выход, темно-синий, например, это вечно модный цвет, если выбрать правильный фасон и добротную ткань, ему тоже сносу не будет… Господи, как же мне надоело это перманентное безденежье! Я тоже хочу себе модные наряды непрактичных пастельных тонов! Нежно-васильковый костюм, вот! Он подойдет к глазам… Или… нет, однозначно нужен розовый! Он подойдет к моим балеткам. Хотя их давно пора уже выбросить и купить себе новые, чтобы смотрелись не хуже, чем диван в той клинике… Ах, сколько прекрасных балеток можно было бы выкроить из того диванчика…

Тьфу, о чем я думаю? С какой стати вечно что-то выкраиваю? Вот почему так – все женщины как женщины, а я одна… судья в мантии?

Хотя как раз мантия – вещь очень и очень хорошая. С мантией – это было здорово придумано, словно в специальном расчете на мое вечное безденежье. Мантию наденешь, липучку застегнешь – и ты солидный человек, судья при исполнении, а что под мантией у тебя подвернутые джинсы и простецкая вязаная кофточка, так того ж никто не видит. А еще в мантии не страшны сквозняки, которые в нашем старом здании гуляют так же свободно, как фамильные привидения в шотландском замке…

Но я отвлеклась. Вернемся к нашим бар… барышням.

Да, Элеоноре Константиновне и ее подружкам, неизменным спутницам по телешоу, понравилось бы зваться барышнями. Лет до семидесяти. А уж потом, так и быть, дамами. Так вот, про переменчивость вечно юной мадам Сушкиной. Просмотрев пяток шоу, я заметила, что меняются не только наряды, но и черты лица Элеоноры Константиновны. Всякий раз они были перекошенными – а как же иначе, мадам ведь представляла собой жертву кривых рук пластического хирурга, но перекосы пестрили разнообразием в зависимости от телеканала, подававшего историю.

Я специально погоняла записи туда-сюда, чтобы на стоп-кадрах выхватить крупные планы лица Элеоноры Константиновны, и даже пересняла картинки с экрана своим мобильным. Качество фоток, конечно, оставляло желать лучшего, но выстроенные в один ряд и представленные последовательно, они четко показывали: где-то у «жертвы» был опущен левый угол рта, а где-то – правый. Где-то оленьим, с поволокой был левый глаз, по-монгольски прищуренным правый, а в другой телепередаче – наоборот. «Яблочко» на левой скуле, которой Элеонора Константиновна старалась держаться ближе к камере – очевидно, это ее так называемая «рабочая сторона», было «плавающим» и гуляло как вверх, так и вниз.

Я, конечно, не спец по эстетической медицине во всех ее проявлениях, что бы ни думал по этому поводу уважаемый Анатолий Эммануилович Плевакин. Но даже мне было ясно, что печальные последствия пластической операции должны иметь более стабильный характер. То есть какие-то мелкие погрешности, наверное, могут со временем пройти сами собой, но вместо них не могли появиться новые, ранее никаким образом не проявлявшиеся на лице. А это, мне думается, говорило о том, что опытная мастерица кисти и пудреницы Натка права, наметанный в этих вопросах глаз ее не подвел: Элеонора Константиновна Сушкина всякий раз перед выходом к публике в студии заново рисовала себе «испорченное» лицо. При этом у нее, наверное, имелся некий шаблонный образец, но макияж – работа ручная, а она тем и отличается, что каждое произведение визажиста уникально.

Будь у меня не пленочное видео, а цифровые записи, я бы нащелкала побольше выразительных кадров для анализа…

Кстати, а почему мне дали записи на кассетах? Кто их передал? Прокурор? С какой стати привлекли прокуратуру? Из-за того, что иск будет строиться на статье о причинении вреда здоровью человека? Любопытно, что это за старорежимная личность?

– Дим, а кто представляет прокуратуру на процессе Сушкиной? – покричала я помощнику – смотреть самой было лень.

– Говоров! – вежливо, но громко гаркнул в ответ Дима.

– Да ладно?!

Я удивилась.