Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд - Шарлотта Брандиш (2020)

Сегодня Матиас Крэббс впервые почувствовал себя старым. Привычная бодрость оставила его, он ощущал своё тело неповоротливым и лишённым той жизненной силы, что бурлила в нём раньше. Веки его отяжелели и набрякли, плечи ныли, словно от тяжкой ноши, взваленной на них. Он провёл рукой по небритому лицу и бессильно уронил её на колени.

Рядом с креслом, на столике, так и стоял поднос с завтраком, который ему собственноручно принёс Симмонс. От яичницы с почками, жаренной на свином жире, уже чувствовался неприятный запах, овсяные лепёшки зачерствели, а чай подёрнулся мутной плёнкой. По тарелке с растаявшим маслом и земляничным джемом, превратившимся в кляксу, ползала отяжелевшая муха, иногда поднимаясь в воздух и делая неловкий пируэт вокруг Матиаса Крэббса. Тогда он медленно поднимал одну руку и механически водил ею над головой, отчего муха издавала низкое гудение и смещала свой полёт на несколько дюймов.

Послышался вкрадчивый стук. Кто-то, стоявший за дверью, повернул дверную ручку и, когда она не поддалась, постучал ещё раз уже увереннее.

– Дедушка Матиас, – позвали из-за двери. – Это Вивиан. Я принесла чашку чая. И мне… мне очень нужно обсудить кое-что важное.

Крэббс продолжал оставаться неподвижным, наблюдая за мухой, которая с тошнотворной медлительностью чистила лапки, сидя на полотняной салфетке.

В дверь ещё раз постучали, но он по-прежнему оставался безучастным, только закрыл лицо руками и скорчился, склонившись к самым коленям. Тело его сотрясали мучительные короткие спазмы, из-под сомкнутых ладоней вырывались лающие звуки, похожие одновременно и на плач, и на смех.

***

К Филиппу уже дважды стучался Энглби, передавая просьбу инспектора спуститься в библиотеку. Первый раз его опередила тётушка Розмари, находившаяся в неуместно приподнятом расположении духа, но теперь, похоже, настала его очередь.

Когда он проходил через холл, навстречу ему попалась Оливия. Волосы её были влажными, губы посинели. Она куталась в длинную тёплую шаль и прижимала одной рукой к себе нечто громоздкое, что, однако, полностью скрывалось под свисающими вязаными полотнищами.

– Ты откуда? С прогулки? – удивлённо спросил он сестру, вспоминая, что не видел её с самого ланча. – Что это у тебя там?

Вместо ответа Оливия развела полы и с самым загадочным видом приложила палец к губам. В руке она держала небольшую скамеечку, из тех, какие используют на кухне, когда чистят овощи или натирают песком медные кастрюли.

– Что это ты задумала? – подозрение в голосе Филиппа усилилось. – Зачем тебе эта штука?

– Затем, что у меня ужасно устали ноги, – пожаловалась Оливия капризно. – Даже когда я работала в универмаге Стетсона, они и то так не уставали. И ещё я, кажется, простудилась.

В подтверждение своих слов она тут же чихнула.

– И чем же ты занималась весь день, что так вымокла? – теперь тон Филиппа был обвинительным.

Оливия ещё раз чихнула, огляделась и быстро зашептала:

– Я подслушивала! Пока ты валялся в тепле и неге, я слушала все разговоры этого смешного полицейского, похожего на лису! И теперь я знаю такие вещи, от которых у тебя глаза на лоб полезут, вот увидишь! У окна библиотеки, там, где нависает вяз, наше старое шпионское укрытие. Неужели ты про него забыл? Только там ужасно мокро, – и она снова чихнула.

– С ума сошла? – приглушённо рявкнул Филипп. – А если бы тебя заметили констебли? Произошло убийство, Оливия. Это вовсе не игра в шпионов, и ты уже не ребёнок.

– Зато я знаю теперь об этом деле столько же, сколько и полицейские! – энтузиазм Оливии было ничем не заглушить. – И ещё, например, мне известно, что Симмонс подслушивал нас вчера в саду и разболтал о том, что слышал, инспектору. А у Майкла была связь…