Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд - Шарлотта Брандиш (2020)

– А я бы хотел закончить, мисс Сатклифф, если позволите, – с ноткой раздражения произнёс инспектор. – Так вот, сегодня мы попытаемся воспроизвести передвижения каждого, кто присутствовал в этой комнате неделю назад. Я настоятельно призываю вас всех припомнить каждую мелочь, каждое своё действие. Это может подтолкнуть расследование в нужном направлении и оказать неоценимую помощь правосудию.

– А если я почти ничего не помню о том вечере, инспектор? – раздался тихий голос Себастьяна Крэббса. – Боюсь, что я ничем не могу быть полезен расследованию.

– Признаться честно, сэр, и я не припомню ничего такого, что могло бы представить вам новые факты по этому делу, – с широкой добродушной улыбкой произнёс Джереми Эштон и с сожалением развёл руками. – Когда мы с вами беседовали первый раз, я и то помнил больше, чем сейчас.

Оливер чертыхнулся про себя, но, внешне оставаясь невозмутимым, со всей возможной учтивостью и мягкой извиняющейся улыбкой сказал:

– Не стоит переживать, джентльмены. Если кто-то что-то забыл, то мы с сержантом сумеем помочь, – и он развернул подробную схему передвижений каждого гостя, переданную ему Киркби.

К чести инспектора следует отметить, что, взглянув на чертёж Оливии, испещрённый маршрутами, точками, стрелками, замечаниями, сделанными мелким неразборчивым почерком, непонятными символами и целым ворохом восклицательных знаков напротив каждого из них, он удержался от комментариев и только многозначительно кашлянул, даже не взглянув в сторону девушки. Через несколько секунд он перевернул схему вверх ногами, а потом ещё, на этот раз вбок, и склонил голову к правому плечу. Оливия слегка покраснела.

Напряжённое молчание прервал Матиас Крэббс. Он, шумно вздохнув, выдвинул кресло и уселся в него, расположив крупные, покрытые тёмным загаром и пигментными пятнами руки на набалдашнике трости.

– Я бы предпочёл, чтобы мы, наконец, покончили с этим, – мрачно сказал он и обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом. – Хоть я и убеждён, что полиция даром тратит и своё, и наше время, – прибавил он негромко, но это услышали все, кто находился в мастерской.

Его слова прозвучали как приказ, и никто не посмел ослушаться. Тем не менее следующие два часа инспектору и сержанту пришлось нелегко. Мелкие конфликты с гостями Крэббса начались сразу же, как только полицейские попросили всех занять те же места, что и тем трагическим вечером. Роль супругов Хоггарт инспектору и сержанту пришлось взять на себя, а в кресло, где в день своей гибели сидела Айрис Белфорт, поместили диванный валик, и Матиас Крэббс посматривал на него с нескрываемым отвращением.

Опираясь на схему Оливии и собственные записи, появившиеся в результате допросов, инспектор попытался полностью восстановить все передвижения каждого гостя. К реконструкции событий он подошёл ответственно, и в мастерской то и дело раздавались учтивые, но крайне недвусмысленные команды, от которых участники происходящего вздрагивали и мелкими шагами преодолевали предписанное расстояние, сохраняя на лицах выражение досады и неудовольствия.

Инсценировка событий, предшествующих убийству, выходила вялой и ничего нового к расследованию не добавляла. Никто из гостей не спешил помочь инспектору, никого не озаряла спасительная догадка, которая могла бы сдвинуть следствие с мёртвой точки. Несмотря на все старания полицейских, следственный эксперимент постепенно превращался в фарс, и понять, кто был тому виной, не представлялось возможным.