- Бумагу бы взял чистую. Любого формата. Но мой товар неходовой – еда. Сухари, немного колбасы.

- Сойдет! – расплылся в обрадованной улыбке субтильный мужичок – Бросай еду в ящик!

- У тебя есть бумага?

- А то! Но не при себе. Достать надо. При следующей чалке передам тебе пару листов. Бросай еду.

- Нет – отказался я – Так не пойдет. Сначала хочу увидеть товар.

- Ты мне не веришь, что ли?

- Доверие тут не при чем. Бизнес это бизнес. Бумагу покажешь в следующий раз?

- Я таких наездов не забываю. Но по первой не серчаю – зеленый ты еще. Меня не знаешь, местные обычаи не сечешь. Ничо – покровительственно улыбнулся золотозубый – Подучу тебя. Клади еду в ящик. Есть что посерьезней сухарей? Бумага штука недешевая. Колбаса, рыба. Винцо мож найдется? А?

- Так не пойдет – развел я руками – Я работаю по своим правилам. Нерушимым. Первым получаю товар. Следом кладу в ящик свой. И только так.

- Аа-а-а… - протянул субтильный. Его лицо исказил короткий и быстрый как удар молнии тик – Вот ты как…

- Хорошего дня – вежливо улыбнулся я и, развернувшись, пошел прочь.

- А ну тормозни! Эй! Гниловоз!

- Всего хорошего – не оборачиваясь, помахал я рукой.

- Ты!

Грохот ставни завершил встречу.

Уже не пряча усмешку, я шагал я по коридору.

Достанет он бумагу. Ага. Как же. Развод чистой воды. За лоха меня принял. Еду не жалко. Сухарей у меня все больше становится. Но попадаться на столь дешевые трюки я не собираюсь. В принципе ожидаемо. Всегда найдется тот, кто захочет разуть лоха. Но я не лох. Я точно не лох.

Вернусь к кокпиту. Гляну еще раз за окно. Подивлюсь на удивительный и странный мир вокруг…

Глава 10

Глава десятая.

Дни полета ввысь.

День тянулся за днем.

Теперь я легко отслеживал смену дня и ночи. Благодаря открытому обзорному окну это больше не составляло труда. Там были восходы и закаты. Наступал день. Приходила ночь. Но никогда не было яркого света и непроглядной ночи. Свету мешали мрачные тучи. Ночи мешал светящийся Столп, этот гигантский ночник, освещающий огромную территорию призрачным светом.

Менялось не только время суток. Менялась и погода. От умеренно плохой и холодной до лютого мороза и адски сильного града. Порой жуть брала, когда я видел, как по летящим впереди кельям с яростью барабанит крупный град. Куски льда достигали размера кулака мужчины. Но кельи с монашеской смиренностью выдерживали ледяные удары судьбы. Они принимали озверелые оплеухи и летели дальше, продираясь сквозь непогоду. Однако я видел нечто страшное – падение дымящегося креста. Эта махина внезапно встала торчком, крутнулась и в отвесном падении ухнула на землю. Мне почудилось что я увидел изломанную человеческую фигурку ударившуюся в ледяной холм. Но это скорее мое разыгравшееся воображение. Как бы то ни было – страшная катастрофа. И падающий крест едва не задел келью идущую под ним. Ледяные снаряды сумели что-то повредить в непонятной механике или энергетике креста. И тюремная камера рухнула… мы проклятые камикадзе, вот кто мы!

Не могу подобрать другой аналогии!

Но в отличие от нас японские смертники садились в самолеты и управляемые торпеды добровольно! Они осознанно шли на смерть.

Нас же никто не спрашивал. Силком запихнули в тюремные камеры и заставили дергать за проклятые рычаги! Впрочем, никто не может заставить нас дергать за третий рычаг – тот самый, что высвобождает шаровую молнию бьющую по Столпу. И у нас есть призрачный шанс вырваться на свободу – спустя сорок лет.