Новая Ты - Кэролайн Кепнес (2019)

Она лягает меня в пах, я ослабляю хватку, однако успеваю поймать ее за волосы. Эми бьется, как вытянутый на сушу марлин. А я не могу поверить, что после стольких месяцев наконец нашел ее. Надо признать, на калифорнийском солнце она похорошела: кожа выровнялась, стало больше веснушек, волосы отросли. Но все портит вчерашний макияж – она никогда не отличалась аккуратностью.

Надо же, и это ее я любил, вожделел, ненавидел… Пока не встретил настоящую Любовь.

Она снова пинает меня. Я влепляю ей пощечину.

– Не ори. Поняла?

По глазам вижу, что поняла. Убираю руку.

– Господи, Джо, ты что творишь?

– Заткнись! – Приходится повторять. – Еще тише. Уяснила?

Кивает:

– Джо, пожалуйста…

Я рассматриваю ее лицо. Удивительно, его черты уже успели стереться из моей памяти. Каких только носов не бывает в природе: курносые, острые, картошкой… У Эми орлиный. Помню, он очень мне нравился.

– Джо, – бормочет она, – если ты насчет денег…

– Денег? – переспрашиваю я, и меня снова захлестывает мучительное унижение, которое я испытал, когда нашел свой взломанный ноутбук, брошенные ключи и записку в «Шарлотте и Чарльзе». – Ты думаешь, я из-за денег?

– Ну да, я же украла книги… Джо, я все отдам.

– Не нужны мне твои гребаные деньги, Эми. Я не такой, как ты.

– Я поняла, прости. Я сволочь. Дай мне встать, пожалуйста, – просит она.

– Да, ты сволочь. Пустая, злобная сука!

– Что ты делаешь? Пусти!

Плюю ей в лицо, она испуганно моргает.

– Да пошла ты!..

– Джо, пожалуйста, хватит…

Я беру ее за шею. Пора с этим покончить, пора воздать ей по заслугам… Но отчего-то я не душу ее, а убираю руки и позволяю ей говорить.

– Я взяла пару книг. Прости меня! Я понимаю, что поступила гадко, и догадываюсь, что ты расстроился, но, Джо, ты ведь с самого начала знал, что я не дружу с законом. Ведь знал же?

Нет, не знал. И слышать это от нее очень больно. Значит, она меня никогда не любила, никогда не воспринимала наши отношения всерьез. Мое лицо наливается кровью, когда она заявляет, что «у нас был просто секс», «стояло лето» и «я обокрала не тебя, а магазин». Я убью ее. А она снова предлагает мне свои мерзкие деньги. Точно убью! Я потратил на нее свое время, свое сердце, а она… Она умоляет отпустить ее, клянется «отдать часть наличными прямо сейчас». Говорит, что следит тут неподалеку за домом, где полно дорогущих предметов искусства, которые можно продать.

Бек тоже не любила меня. И если Лав об этом узнает – узнает, что я всю жизнь любил тех, которые не отвечали мне взаимностью, – то я, наверное, сгорю со стыда. Главный ужас моей жизни не в том, что я убил парочку действительно мерзких людей, а в том, что любил тех, которым был не нужен. Я мог бы с таким же успехом просто мастурбировать в клетке и рассказывать книгам про воображаемых девушек, потому что все они, предшественницы Лав, не были рядом со мной по-настоящему, целиком и полностью, и эта меркантильная белобрысая сука в особенности. Теперь она умоляет пощадить ее и обещает отдать все «до последнего гроша».

– Ты так и не поняла, – говорю я. – Уже ничего не исправишь.

– Пусти, – клянчит Эми, и я вижу, что она озадачена. Я для нее всего лишь старый знакомый, которого она обманула. Она для меня коварная возлюбленная, разбившая мне сердце. Ей не понять моей горькой злобы; она уверена, что достаточно вернуть деньги. Она что, и правда считает, будто я так на нее взъелся из-за «Случая Портного» и из-за никому не нужного Йейтса?

– А как же твоя записка в «Шарлотте и Чарльзе»?

– Что? – Она сглатывает.

– Сказка «Шарлотта и Чарльз», которую ты читала мне на берегу, а на следующий день сбежала и оставила в книге записку. Почему?

– Потому что она лежала в моей сумке! – вскрикивает Эми, но это совсем не то, что я хотел услышать.

– Ты читала мне книгу на пляже, а потом оставила в ней записку, – и хочешь сказать, что ничего не помнишь?!