Учитель - Катерина Даймонд (2019)

Эдриан поднялся. Двигаться становилось труднее. Девушка сняла с него рубашку и бросила на кровать. Пятна крови на ткани смешались с алкоголем: пока он лежал в баре на полу, окружающие поливали его из своих стаканов. Сколько добра перевели напрасно! Она начала бинтовать и, когда приходилось за спиной перекладывать бинт из руки в руку, оказывалась совсем близко. Как всегда, Эдриан не сдержался, наклонился и поцеловал ее. Она отпрянула от него в изумлении.

– Простите. Сам не знаю, почему это сделал. Нет, знаю. Вы очень красивая, а я – идиот.

Она закрепила бинт и отошла к раковине, чтобы вымыть руки.

– Вы выглядели так, словно нуждаетесь в помощи. Надеюсь, я не ввела вас в заблуждение?

– Больше не повторится, обещаю.

– Считаете меня красивой? – Девушка улыбнулась.

– Да.

Она сняла с себя футболку, оставшись в одной юбке.

– Зачем это?

– Вы мне нравитесь, и вы добры ко мне.

Эдриан снял с кровати вязаное одеяло, подошел к девушке и укутал ее.

– Не надо этого делать. Мне не следовало вас целовать. Простите. – Он приподнял ее лицо за подбородок и снова поцеловал, теперь уже в лоб. Темные глаза девушки блестели от подступивших слез. Только бы не заплакала! Тогда он почувствует себя полнейшим кретином и подлецом. Эдриан обнял ее, а она уткнулась лицом в его голую грудь.

– Даже не знаю, как вас зовут.

– Меня зовут Ева.

Он стоял, прижимая ее к своему избитому телу, но чувствовал себя не самым больным существом в этой комнате.

Глава тридцатая

Дочь

Смех. Его можно выдержать. Имоджен вставила ключ в замок, отперла дверь и вошла. Осторожно, стараясь не наступить на одну из многочисленных маминых кошек, перешагнула через стопки старых газет и пустые бутылки. Смех доносился из гостиной. Захотелось сразу повернуться и уйти – как во время каждого приезда к матери. А ездила она семь раз в неделю.

– Имми! Имми! Это ты? – раздался из комнаты возбужденный голос.

Имоджен замерла, собираясь с духом, а потом умело изобразила беззаботную улыбку и открыла дверь. Айрин – ее мама – сидела на диване рядом с женщиной примерно такого же возраста. Гостья держала в руках вещи Айрин – точнее, то немногое из вещей, что еще оставалось в доме.

– Привет, мам. Как зовут твою подругу? – Имоджен посмотрела на гостью, которая упорно пыталась отвести взгляд.

– Это Уэнди-Джулия. Мы встретились в библиотеке.

– Позвольте мне вас проводить, Уэнди-Джулия. – Имоджен распахнула дверь, и женщина вышла в прихожую, по-прежнему прижимая добычу к груди. Возле входной двери Имоджен преградила ей путь:

– Вещи можно положить сюда, на стол.

– Она сама предложила, сказала, что я ее выручу.

– А меня выручите, если оставите все это в доме.

Имоджен достала полицейский жетон. Гостья испуганно охнула и немедленно повиновалась. История продолжается, подумала Имоджен, запирая дверь. Мама постоянно подбирала бродяжек и отдавала им все, что имела. Однажды, еще в детстве, дочь пришла из школы и обнаружила, что в ее спальне поселился бездомный мужчина. А женщины в округе, не стесняясь, щеголяли в шарфиках и украшениях, которые Имоджен дарила маме на Рождество. Вскоре Имоджен перестала покупать приличные вещи. Мама болела – но не той болезнью, при которой можно приклеить пластырь и поставить градусник, и даже не той, какую можно заметить. Диагноз менялся каждые несколько лет. Имоджен ненавидела любые диагнозы: они что-то означали лишь до тех пор, пока симпотомы болезни не получали нового определения. После этого вам на лоб приклеивали новый ярлык.

– Останешься к обеду, Имми? – Лицо матери светилось нежностью.

Улыбка всегда радовала. Предугадать настроение было невозможно, а потому Имоджен ценила те редкие моменты, когда мама улыбалась.

– Нет, мам, сегодня не могу. Надо работать.