Ревенант - Павел Корнев (2020)

Встречное условие меня всецело устроило, мы скрепили сделку рукопожатием. После Мориц порылся в лежавших на краю стола бумагах и вручил первоначальное распоряжение о проведении внутренней проверки, подписанное все тем же Гепардом.

– Остановишься здесь? – спросил Рыбак. – Мы выкупили все комнаты, так что проживание и питание – за казенный счет.

Отказаться мне и в голову не пришло; я перегнулся через перила, окликнул Уве и велел ему договориться о проживании с хозяином, а после позаботиться о вещах.

– Ты сейчас не слишком занят? – спросил вдруг Рыбак. – Может, взглянешь на реконструкцию места преступления, вдруг что-то заметишь свежим взглядом?

– Реконструкция – это как? – не понял я. – Вы труп на ледник поместили?

– Если бы! – с нескрываемым разочарованием вздохнул Мориц Прантл и потянул меня к одной из дверей. – Идем!

– А где Ворон? – спросил я, направляясь вслед за коллегой.

– Увы, случай не по его части, – вздохнул Рыбак, который обычно работал с одним и тем же магистром-экспертом.

Герхард Шварц обладал столь обширными познаниями в запретных ритуалах, какими только мог обладать человек, не практикующий их сам. И – некомпетентен? Очень странно.

Мориц тем временем отпер одну из дверей и распахнул ее, позволяя пройти внутрь. Все стены небольшой комнатушки оказались завешаны холстиной, лежала она и на полу. Кто-то из подручных Рыбака не поленился перенести на ткань затейливые символы и скачущие буквы непонятных надписей, а центральное место занимало изображение тела; одна рука была прижата к боку, другая вытянута и указывала на рисунок, в котором угадывалось до предела стилизованное солнце. Чуть выше намалевали странную безголовую птицу с раскинутыми крыльями и куцым намеком на хвост.

– Жертве вскрыли грудину и череп, – пояснил Мориц. – Сердце поместили в одну чашу, мозг – в другую. Кровью там все было залито, будто на бойне.

– Да уж представляю, – хмыкнул я, осматриваясь.

– Понимаешь теперь, почему это дело именно по нашей части?

Я кивнул. Надписи на староимперском ясно свидетельствовали, что ритуал проводил человек, получивший классическое образование.

– Судя по характеру разрезов, – продолжил Рыбак, – сделал их человек опытный.

– Мясник, охотник, хирург, школяр-медик, – перечислил я, осматривая нанесенные на холстину рисунки.

Художник наверняка что-то упустил, когда срисовывал место преступления: надписи и символы не просто не складывались в единую схему, они даже не содержали необходимых для обращения к запределью формул – ни инициирующих, ни защитных!

Мориц заметил мое удивление и хохотнул, потирая руки.

– Сообразил наконец?

Я еще раз пробежался взглядом по загадочным надписям, непонятным закорючкам и донельзя упрощенным рисункам, оценил положение тела по отношению к солярному символу на стене и сказал:

– Это ведь не магический ритуал?

– Нет! – с каким-то даже истеричным восторгом подтвердил Рыбак. – Классический случай ритуального жертвоприношения во славу солнца! Сурьма уверена, что это часть так называемой «малой восходящей дуги», которая берет начало на рассвете весеннего равноденствия и заканчивается в полдень летнего солнцестояния. Должно быть еще как минимум одно убийство на середине отрезка, то есть со дня на день.

– Удачи с поиском язычников, Мориц, – пожелал я напоследок и вышел за дверь.

У меня своих проблем хватало, чтобы принимать близко к сердцу чужие.

Близко к сердцу?

Вспомнилось изображение распростертой на полу фигуры с разрезом на груди, и меня передернуло. Вот ведь к слову пришлось…

2

Когда я спустился на первый этаж, Уве уже договорился с хозяином о выделении нашей компании двух комнат и на пару с Мартой перетащил в них все пожитки.

– Микаэль не возвращался? – спросил я, оглядев зал.