Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

– Смотри не надорвись, – сказала я и заказала две булочки с изюмом и шоколадный круассан для дочки. Ник аккуратно упаковал их в пакет, игнорируя монеты, которые я протянула ему.

– Подарок от заведения, – шепнул он.

– Ты уверен в этом?

Он кивнул и махнул мне рукой, чтобы я прекратила спор, когда в булочную вошел новый посетитель.

– Пожалуйста, передайте привет мадемуазель Кози.

– Передам, – с улыбкой пообещала я и направилась по улочке к нашей лавке, привычно ступая по булыжнику так, чтобы каблуки не попали в щель. Так умели ходить только парижанки. («Опирайтесь на переднюю часть стопы, идите почти на цыпочках» – так мать Сюзетты, мадам Клодин де Бон, учила нас ходить по городу на каблуках.) Я восхищалась ею – за ее природную красоту, веселый характер и за то, что она взяла меня под свое крыло и учила вещам, каким, будь она жива, учила бы меня моя мама. Клодин могла бы выбрать себе в мужья любого мужчину, могла бы стать герцогиней, первой леди. Она могла бы носить костюмы от Шанель, останавливаться в лучших отелях, общаться с первыми лицами города и все такое. Но все это не имело значения, во всяком случае, для нее. Она полюбила фермерского сына Бертрана, отца Сюзетты, вот и все.

Даже я, тринадцатилетняя девочка, видела любовь в ее глазах. Клодин выбрала жизнь, лишенную финансовой стабильности, чтобы быть рядом с любимым человеком. Но ее выбор, увы, не был вознагражден. Ее старший ребенок Элиан родился с серьезной инвалидностью. Бертран очень любил жену, много работал и выбивался из сил, чтобы обеспечить семью.

Я вспомнила про свою встречу с Сюзеттой и удрученно вздохнула, вспомнив, с какой похотью глядел на нее тот немецкий офицер. Как же она не видит этого? Как же она не понимает грозящей ей опасности?

До нашей лавки оставались считаные метры, и я с радостью увидела знакомую вывеску, висевшую над дверью. Я вспомнила, как папа писал ее на балконе нашей квартиры, когда мне было двенадцать лет. Он просил меня придумать название, придумывал сам варианты и в конце концов остановился на моем предложении: «Белла Флёр». Так он и написал эти два слова ярко-розовыми, витыми буквами на зеленом фоне. Наша вывеска показалась мне великолепной тогда и кажется такой до сих пор.

– Папа, – крикнула я, заходя в лавку, и подняла кверху пакет с выпечкой. – Сюрприз!

Но за прилавком, на его обычном месте, папы не оказалось. Я прошла в заднюю комнату, решив, что он подрезает там шипы и листья у новой партии роз или подметает стебли из вчерашних заказов. Но его не оказалось и там. Вообще, лавка казалась пустой… что-то было неладно. Ведро с зеленью опрокинулось, на полу лужа воды. Фарфоровые черепки от одной из наших лучших ваз печальной кучкой валялись рядом с лужей.

– Папа! – крикнула я уже громче и приказала себе не паниковать. Ник работал сегодня в пекарне, и папа, возможно, сам понес какой-нибудь важный заказ, например, для мадам Люмьер в ее квартиру, где она устраивала очередной роскошный званый обед. Всем известно, что она всегда звонила в последнюю минуту и делала какой-нибудь немыслимый заказ, который папа всегда выполнял.

Да, он скоро вернется, заверила я сама себя. Но потом услышала где-то рядом слабый стон.

– Папа! – Тут я увидела его на земле возле витрины. Должно быть, я прошла мимо него и не заметила. Я подбежала к нему и упала на колени. – Ты ранен! – Оторвав полоску от подола платья, я осторожно стерла кровь с его лба и перевязала ему голову, чтобы остановить кровотечение.

– Ты можешь встать? – спросила я, ласково погладив его по плечу.

Он пошевелил ногами, потом руками.

– Да, все нормально, милая. Кости целы. – С моей помощью он сел. – Вероятно, я потерял равновесие и ударился.

– Кто это сделал?

– Неважно, – пробормотал папа.

– Это важно, – заявила я, вытирая слезы.

– Когда они… – Он попытался встать и поморщился от боли.

– Что у тебя болит?