Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

– Не то чтобы, но хотелось…

– Вот и хорошо. Тогда успеем глянуть на одну штуку.

Они уже выехали на большую дорогу, и Юнгер свернул – но не на север, на Марнес, а на юг.

– Знаешь, меня там… – начал было Герлоф, но Юнгер его прервал:

– А как дела с корабликами?

– Хорошо, – соврал Герлоф. За последние дни он даже не прикасался к инструментам. Даже не вспоминал про заказ. – Приезжай как-нибудь, покажу.

Юнгер кивнул. Они проехали по шоссе всего несколько сотен метров. И Юнгер свернул к морю, на каменистый проселок.

– А знаешь, я что подумал? Еще не поздно корпуса сделать красными? Если можно, мне кажется, красиво получится.

– Почему же нет? Сделаем. – Герлоф кивнул. – Гуннар… а куда мы, собственно, едем?

– Здесь недалеко. Скоро будем на месте.

И замолчал, поглощенный дорогой, – то и дело приходилось объезжать ухабы, рытвины и валяющиеся камни. Герлоф тоже замолчал, следил за монотонными движениями стеклоочистителей.

Взгляд его упал на консоль между сиденьями. Там лежал мобильный телефон Гуннара – черный, с серебряной окантовкой, намного меньше и изящнее, чем Герлофу приходилось до этого видеть. Вдвое меньше, чем был у Юлии.

– Куда мы едем, Гуннар?

Юнгер не ответил – похоже, он уже не слушал. Продолжал объезжать ямы и слегка улыбался.

У Герлофа внезапно вспотел лоб.

Надо срочно что-то сказать, что-то легкое… спросить, как идут дела в отеле. Но он настолько устал, что в голову ничего не приходило.

И он задал первый попавшийся вопрос.

– Ты когда-нибудь был в Южной Америке, Гуннар?

Продолжая улыбаться, Юнгер покачал головой.

– Никогда. Только в Центральной. Южнее Коста-Рики ни ногой.

Эланд, сентябрь 1972 года

Нильс прилип к пассажирскому окну синего «вольво». Они едут по новому мосту, и с самой высокой его точки весь Кальмарский пролив, наверное, виден как на ладони. Но не сейчас – над водой колеблется густая серебристая дымка, медленно движущаяся к острову.

– К вечеру будет туман… – говорит он.

– Мы надеемся.

– Мы? Ты не один?

– Скоро увидишь, – кивает Фритьоф.

Нильс пытается расслабиться. Он смотрит вниз, и ему кажется, что если приглядеться, можно увидеть себя самого тем майским днем. Вот он плывет, рискуя жизнью, через широкий пролив. Ему тогда не было и двадцати…

Как удалось доплыть? Ведь вода была очень холодная… сейчас ему сорок шесть, и он уверен, что не проплыл бы и ста метров.

А сейчас этот многокилометровый мост – огромный… сотни, а может, и тысячи тонн металла и бетона, широкий, как автомагистраль. Нильс никогда даже в мыслях не имел, что его остров станет частью континента.

– А мост давно построили?

– Совсем новый.

Фритьоф приехал в Йончёпинг вчера вечером. Молча протянул Нильсу темные брюки, куртку и черную вязаную шапочку. «На лоб надвинешь», – только и сказал он. И замолчал.

Куда делся веселый и обаятельный Фритьоф Андерссон, тот, который нашел его в Коста-Рике больше десяти лет назад? Исчез… исчез с того самого дня, когда они утопили смоландского моряка. После этого отношение Фритьофа к нему резко изменилось – он обращался с Нильсом, как с частью багажа, с неодушевленным предметом. Перевозил его из одной страны в другую, снимал дешевые квартиры или номера в отелях для холостяков и звонил пару раз в год, не чаще.

А вчера опять завел разговор про клад. Где камни? В доме?

Нильс покачал головой и решился:

– В альваре. В одном из старых памятных курганов. Поедем вместе и заберем.

– Хорошо, – кивнул Фритьоф и опять замолчал.

Господи, сколько же он ждал этого дня! И вот он уже…

– Никуда я из дому не выйду, – мечтательно говорит Нильс и закрывает глаза.

Они съехали с моста где-то рядом с Ферьестадом. Вот я и на Эланде.