Не?свобода - Татьяна Богатырева, Евгения Соловьева (2019)

Я замерла, не понимая толком, что они собираются делать – и чувствуя, как холодные ото льда пальцы Кея ласкают меня, посылая по всему телу колкие вспышки желания. А потом… потом Кей снял с меня зажим, между ног все загорелось от прилива крови – и в тот же миг Бонни накрыл мой рот своим, выпил крик боли, тут же сменившийся стоном наслаждения. Целая горсть ледяных кубиков в ладони Кея, о боже, какая прекрасная прохлада! И легчайшие, нежные поглаживания, успокаивающие боль, вызывающие волны мурашек по всему телу… и – касание горячих губ к шее сбоку, и второй ладонью – по бедру, снизу вверх, поднимая подол и лаская обнаженную кожу…

А потом я перестала понимать, где чьи руки и губы – голова кружилась, глаза сами собой закрылись, оставив лишь сумасшедше прекрасные ощущения… они оба, не переставая ласкать, усадили меня на стул, бесстыдно раздвинув мои ноги, и снова я закричала от прикосновения к разгоряченной коже льда, и следом – нежного, горячего рта… Кей? Бонни? Едва я попробовала открыть глаза, чья-то рука легла мне на веки, и я послушно их закрыла. И так же послушно ответила на поцелуй. Бонни, да, это – Бонни… а через несколько мгновений – Кей… оба по-прежнему одеты, и мои руки по-прежнему за спиной, а платье спущено с плеч и обнажает грудь, и прикосновение чьей-то батистовой рубашки к безумно чувствительной коже так же ярко и прекрасно, как и губ, и рук…

Кажется, мой последний стон достался Кею, а судорога оргазма – Бонни. Чтобы не упасть, я вцепилась обеими руками в плечи мужа, распахнула глаза… Бонни так и продолжал вылизывать подрагивающие, ноющие складочки, а Кей смотрел на меня, словно впитывая мои эмоции, и в его расширенных зрачках отражалась я, бесстыдно раскрытая, на пороге нового оргазма…

На этот раз я кричала, запрокинув голову и хватаясь за Кея, и было так хорошо, что казалось – я не переживу такого взрыва ощущений. Так не бывает, нет!..

И только когда цветные пятна перед глазами вновь собрались в лицо Кея, и ко мне вернулась способность дышать, до меня дошло – оба все еще одеты. Полностью. И возбуждены до предела. На миг мне стало страшно: что, еще?! Я же пошевелиться уже не могу!..

15

Шевелиться мне и не пришлось. Кей кивнул Бонни на ведерко со льдом и шампанским, а меня подхватил на руки и отнес в спальню, уложил на постель, поднял мои руки к изголовью – и накинул на запястья шелковую ленту. Не связал, только обернул вокруг, доверяя мне самой послушаться его желания. А потом накрыл ладонью мой лобок, легко погладил вниз, по внутренней стороне бедра – так, чтобы я сама раздвинула ноги. И при этом он так смотрел на меня… о, боже… как я не расплавилась под этим жадным, восхищенным взглядом! Мне уже было все равно – могу я шевелиться или нет, и что между ног саднит и горит после зажима, неважно! Больше всего на свете я хотела доставить ему удовольствие, почувствовать, как сжатая внутри него пружина возбуждения разворачивается, и мой рафинированный лорд выпускает наружу то дикое и первобытное, чего не видит никто и никогда – только мы. Я и Бонни.

Взяв меня за бедра, он склонился и лизнул между ног, посылая по моему телу волну тяжелой, жаркой дрожи. А потом повелительно протянул руку – и Бонни вложил в нее кубик льда. Сам он не трогал ни меня, ни Кея, только смотрел, но его взгляд ощущался почти как прикосновение. Почти как акт любви.

Ото льда, вложенного внутрь, я выгнулась и жалобно застонала. Слишком… слишком яркие ощущения, а у меня уже совсем нет сил… Ни на что, кроме как смотреть.