Реставратор - Аманда Стивенс (2017)

У меня подкосились колени, нутро онемело от холода, и я снова подумала о сердце на окне. Шани хотела, чтобы я знала, кто она такая. Она использовала своё имя с целью соединить нас, связать…

Был день, часы до того, как вуаль между мирами истончится. Но в тот момент я почувствовала присутствие ребёнка так же сильно, как если бы она стояла рядом.

Не подозревая об эмоциях, бушующих в моей душе, Рапсодия стала болтать о других корзиночных именах в семье.

Бабушка ущипнула её за руку.

— Ой! Какого чёрта!

Она покачала пальцем перед лицом девочки.

— Не свар’сь, бар’сня! Клянюсь, у т’бэ на рюци с’див камар.

Рапсодия прикусила язык, но её надутые губки говорили сами за себя.

— И нэ дуй х’би!

— Да, мэм.

И тут женщина обратилась ко мне с властными нотками в голосе:

— Ть! П’шль з н’мы.

— Что, простите?

Рапсодия, уже перестав дуться, подошла и взяла меня за руку.

— Бабушка хочет, чтобы вы пошли с нами.

— Пошла с вами… но куда?

Я вообще не была уверена, что мне понравилась эта идея.

— В её дом. — Она кивнула в сторону гравийной дороги. — Он в самом конце.

Её бабушка сказала что-то ещё, очень быстро, но я не разобрала ни слова.

Рапсодия услужливо перевела:

— Она говорит, что если вы хотите узнать о Шани, вам лучше пойти с нами. На вашем месте я бы её послушалась. — Она добавила, бросив косой взгляд: — Бабушка говорит, что без её помощи, Шани никогда не оставит вас в покое.

Приглашение внезапно стало весьма заманчивым.

***

Мы вместе пошли по гравийной дороге. Вернее, Рапсодия танцевала между нами, её движения были так легки и воздушны, что, казалось, она вот-вот взлетит.

Всё это время она безостановочно болтала о своём отце, который уехал в какое-то длительное путешествие по Африке. Их семья жила в Атланте, в доме, который в миллион раз больше старого коттеджа бабушки. У них был свой собственный бассейн, и Рапсодия могла подружиться с кем бы только ни захотела. А вот у бабушки не было даже телевизора, а уж тем более кабельного и интернета. Если Рапсодия хотела пообщаться с друзьями, ей приходилось топать до самого Хаммонда и пользоваться библиотечным компьютером.

Однако несмотря на ворчание, она казалась весьма счастливой, и я почувствовала глубокую привязанность между ней и её бабушкой, Эсси.

В конце дороги располагалось крошечное поселение: дощатые дома в окружении груды покрышек, брошенных машин и сборной солянки из ржавой техники. Все дома были одноэтажными и возвышались над землёй на деревянных сваях.

Когда мы проходили мимо первого дома, я увидела девочку лет четырнадцати, она выглядывала на нас из-за тени просевшего крыльца. Рапсодия помахала ей, но девочка встала и поспешила внутрь дома.

— Это Тай-Тай, — объяснила Рапсодия. — Она не любит, когда я смотрю на неё.

— Почему?

— Она меня боится.

— С чего ей тебя бояться?

— Бабушка — знахарка, а я единственная девочка в семье, — загадочно ответила она.

Эсси что-то пробормотала себе под нос — предостережение, наверное, — но Рапсодия беспечно пропустила его мимо ушей.

— Тай-Тай заявляет, что я подмешала что-то в её пепси, чтобы у неё выпали волосы, но я этого не делала. Хотя могла, если бы захотела.

И она откинула свою роскошную гриву со всей вальяжностью, на которую была способна десятилетняя девочка. А её, в случае Рапсодии, было довольно много.

— Одна мал’кяя бар’сня залиш’ться сёх’ня без вечеря, — предупредила Эсси.

— Прости, бабуля, — с раскаянием произнесла Рапсодия, но бросила на меня хитрую ухмылку и пнула камень в сторону дома Тай-Тай.

Когда мы проходили мимо следующего дома, во дворе залилась душераздирающим воем привязанная к конуре собачонка. Эсси подняла руку, и пёс умолк. Наступила гробовая тишина, как на кладбище.