Реставратор - Аманда Стивенс (2017)

— Должна быть женщина, — заметила я, и ответом мне стали одновременно поднятые брови. — Если кости из первоначального захоронения, то останки, скорее всего, женского пола.

— Вот как. — Регина прихлопнула комара, оставив кровавый след на руке, и машинально вытерла руку об джинсы. — Могу я полюбопытствовать, как вы пришли к такому выводу. Надпись на могильной плите ведь совсем не разобрать.

— Если посмотреть на верхнюю часть камня, то можно заметить цветочный мотив… роза, которая почти всегда символизирует женственность. Бутон ли, цветок или что-то среднее между ними указывает на возраст умерших. Бутон — ребёнок до двенадцати. Полураскрывшийся цветок — подросток, и так далее. Распустившаяся роза и бутон иногда используются вместе для обозначения совместного погребения матери и ребёнка. На этом камне я увидела одну розу в полном цвету.

Регина повернулась к Девлину.

— Ну, видимо не зря её прозвали Королевой кладбища.

— Очевидно, что не зря. — Его глаза казалась почти чёрными в тени. — Что-нибудь ещё добавите?

— Да, и это немного странное совпадение, учитывая наш предыдущий разговор. Если присмотреться, то можно разглядеть очертания крылатого лика. Только не мёртвую голову, а херувима, который получил распространение в середине девятнадцатого века.

— Может, просветите, о чём вы, — сказала Регина, почёсывая место укуса.

Я дала ей самое короткое объяснение:

— Череп, мёртвая голова, используется для представления таких мрачных аспектов смерти, как конечность жизни и покаяние, но эволюция образов херувимов и подобных ему символизировала более оптимистичное отношение к загробной жизни — душу в полёте и вознесения на небеса.

— Душу в полёте, — задумчиво произнес Девлин. — Как перо на другом камне?

Вот она. Связь между телом, обнаруженным прошлой ночью, и скелетными останками, найденными меньше часа назад. Никто из нас ничего не сказал, но я знала, что наши мысли потекли в мрачном направлении.

Регина недоуменно переводила взгляд между нами.

— Ну и?..

Девлин кратко пересказал ей наш прошлый разговор. Она выслушала его с хмурым видом.

— Я никогда не задумывалась, как все эти надгробия ставятся, но разве крылышки и перья — все эти души в полёте — не распространены на христианском кладбище?

— Да, это не редкость, — согласилась я. — Особенно на таком старом кладбище, как «Дубовая роща». Разные эпохи используют разные образы, но некоторые символы никогда не исчезают. Они просто изменяются.

Регина повернулась обратно к Девлину.

— Ты правда думаешь, что это имеет отношение к делу?

— Я займу выжидательную позицию. Ещё слишком рано считать, что символы больше, чем просто интересное наблюдение.

— Вот именно, интересное. — Она посмотрела на меня. — Вам есть что ещё нам сказать?

— Только это. Если кости из первоначального захоронения, то вам необходимо уведомить центр государственной археологии. Останки, которым более века, попадают под юрисдикцию Темпл Ли. Я могу позвонить ей, если хотите.

Регина пожала плечами.

— Лишним не будет.

— Нам нужен Шоу для эксгумации и энтомолог, чтобы помочь определить ИПМ.

— Что такое ИПМ?

— Интервал пост мортем. Количество времени, прошедшее с момента смерти.

— Я думал, Шоу всё ещё на Гаити, — заметил Девлин.

Регина вытащила телефон из заднего кармана.

— Есть только один способ узнать наверняка.

Она отошла позвонить, оставив меня наедине с Девлином.

— Она про Итана Шоу говорила?

Девлин удивлённо взглянул на меня.

— Да. Он судебно-медицинский антрополог, и обычно мы пользуемся его услугами в подобных случаях. Я так понял, вы его знаете?

— Я встречалась с ним один раз, совсем недолго, через его отца.

— Охотника за привидениями?

— Руперт Шоу — больше, чем охотник за привидениями. Он руководит одним из самых уважаемых институтов по исследованию парапсихологии в нашей стране.