Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

– М-да, наверное, не стоило показываться им голышом. Да, надо было просто проследить, куда они шли, – пробормотал я себе под нос и, кинув последний взгляд в сторону удравших девчонок, подошел к корзинам.

Естественно, никуда бежать я не собирался. Сперва следовало произвести разведку и понять, где нахожусь. Вернее, в каком времени. Наряд девочек убедил, что я не в привычном мне две тысячи седьмом. Н и одна дивчина в современном мире так не оденется.

Присев на корточки у ближайшей корзины, стянул с нее тряпку. Как я и думал, внутри лежала провизия.

– Надеюсь, они не обидятся, сами ведь бросили.

Оставаться тут мне не хотелось, кто его знает, где я. Поэтому, подхватив обе корзины, быстрым шагом, изредка ойкая, когда наступал на острый сучок, направился в глубь леса. Короче, в ту сторону, куда садилось солнце. Противоположную той, куда девчонки шли и куда убежали.

Шел долго, почти час, пока впереди не появился просвет между деревьями, явно указывающий на приближение опушки. Желудок уже давно бурчал, намекая, что пора подкрепиться, но я старался уйти как можно дальше, поэтому особо на него внимания не обращал.

Поставив обе корзины под дуб, я осторожно двинулся на разведку.

Впереди действительно оказалась опушка. Выйдя из-под деревьев, я осторожно продрался через высокий кустарник, исцарапав руки, бока и ноги, и выбрался на дорогу, почесывая царапины.

– И что мы видим? – пробормотал я себе под нос, присаживаясь у ближайшей колеи.

Двухминутное изучение вьющейся у опушки дороги дало понять, что тут проезжали не только телеги, но и машины. В пыли отчетливо отпечатался рисунок протектора. Причем на удивление узкого, как у мотоцикла, но, судя по ширине колеи, все-таки не мотоциклетного.

Встав, я посмотрел сперва в одну сторону, потом в другую. На дороге было пусто, впереди раскинулось поле, засеянное молодой пшеницей. Еще зеленой, хотя и уже высокой. Выходило, сейчас примерно начало лета. По посевам я не то чтобы спец, но приходилось выезжать в поля. Наш директор был тесно знаком с одним председателем колхоза, отчего детдомовцы частенько все лето проводили в этом колхозе. Но зато зимой было что кушать. Я знал, что не всем детдомовцам нравилось в деревне, но мне там было интересно, поэтому выезжал я на посевные и уборочные с удовольствием.

Тягуче сплюнув на пыльную дорогу, я вернулся к корзинам. Подхватив их, приблизился к опушке и, устроившись в густых кустах, стал готовить поляну. Стянув с обеих корзин куски ткани, один подстелил под задницу, а другой использовал как скатерть.

– Тэк-с, посмотрим, что там есть.

При первом заглядывании я только и рассмотрел бутылку в одной из корзин да несколько яиц, сейчас же, выкладывая снедь, прикидывал, что съесть сразу, что оставить на потом.

В корзинах была традиционная крестьянская еда: по бутылке с молоком, по краюхе хлеба, завернутых в грубую холстину, сало. В одной простое соленое, в другой копченое. Еще яйца, пара пирожков с картошкой, перья зеленого лука, соль в маленьких пакетиках, по головке лука, немного чеснока. В общем, обычная и простая еда. Помидоров и огурцов не было.

Вставала проблема с ножом, его в корзинах не оказалось. Видимо, те, кому несли снедь девчушки, имели свои тесаки. А как мне быть? Вздохнув, я завернул сало обратно и стал, отламывая куски хлеба, запивать их молоком из бутылки.

Я уже почти закончил трапезу, когда услышал перестук копыт и скрип телеги.

Быстро пригнувшись, хотя с дороги меня заметить было невозможно, я отставил бутылку в сторону, снова заткнул ее кукурузной кочерыжкой, положил остатки хлеба обратно в корзину и, стараясь не шуметь, скользнул к дороге.

Осторожно выглянув из-под куста, присмотрелся.