Одна маленькая вещь - Эрин Уатт (2019)

Видимо, мои слова звучат неубедительно, потому что она откладывает нож и идет в прихожую. Через две секунды я слышу:

– Лиззи, я думала, ты сказала, что убралась тут.

Р-р-р. Я со стуком ставлю стакан и иду к ней.

– Убралась! – восклицаю я, указывая на аккуратно расставленные на книгах вещи.

– А как насчет этого?

Я слежу за ее пальцем, указывающим на сумку-почтальон, висящую на крючке в соседней секции.

– Что не так?

– Твоя сумка – в секции Рейчел, – отвечает она. – Ты знаешь, ей это не нравилось.

– И что?

– Что? Сними ее оттуда!

– Почему?

– Почему? – Ее лицо каменеет, а глаза блестят. – Ты знаешь, почему! Сними ее немедленно!

– Я… а знаешь, хорошо. – Я тянусь за сумкой и гневно бросаю ее в свою часть шкафа. – Вот, довольна?

Мама поджимает губы. Она сдерживает какой-то язвительный комментарий, но я могу достаточно ясно прочесть в ее глазах злость.

– Тебе следовало сперва подумать, – произносит она, прежде чем вернуться на кухню. – И убери эту собачью шерсть. В нашем доме не место животным.

Яростный ответ вертится на языке, застревает в горле и заполняет голову. Мне приходится стиснуть зубы так сильно, что сводит челюсти. Если бы я не сделала этого, слова вырвались бы, плохие слова, те, которые выставили бы меня безразличной, эгоистичной и завистливой.

Может быть, я такая и есть? Возможно. Но я все еще жива, разве это ничего не значит?

Боже, не могу дождаться окончания школы, того дня, когда покину этот дом и когда освобожусь из этой дурацкой, ужасной, гребаной тюрьмы.

Слезы капают на блузку. Пуговица отлетает и падает на плитку пола. Я ругаюсь про себя. Мне придется упрашивать маму пришить ее сегодня, потому что у меня есть только одна рабочая блузка. Но к черту все это. Кому какое дело? Кого беспокоит, есть ли у меня чистая блузка? Покупатели в «Магазинчике мороженого» как-нибудь переживут, если несколько шерстинок или пятно шоколадной подливки та-а-ак уж оскорбительны для них.

Я сдираю с себя грязную блузку и сую ее в раковину, для комплекта снимаю еще и штаны. Прохожу по кухне в одном белье.

Мама издает полный отвращения гортанный звук.

Когда я уже собираюсь подняться по лестнице, мой взгляд привлекает пачка белых конвертов. Почерк кажется знакомым.

– Что это? – с тревогой спрашиваю я.

– Твои заявления в колледж, – отвечает она безразличным тоном.

Ужас пронизывает меня, когда я смотрю на конверты, на почерк и адрес отправителя. Что они делают тут? Я мчусь к ним и начинаю перебирать. Университет Южной Калифорнии, Университет Майами, Университет Сан-Диего, Университет Бетун-Кукман.

Плотину, сдерживавшую мои эмоции до этой минуты, прорывает.

Хлопая ладонью по стопке конвертов, я требовательно спрашиваю:

– Почему они тут? Я кинула их в почтовый ящик.

– А я вытащила, – отвечает мама, все еще сосредоточенно глядя на морковь перед собой.

– Почему ты это сделала? – Я чувствую, что готова разрыдаться. Так случается всякий раз, когда я зла или расстроена.

– А зачем ты подаешь их? Ты туда не поступишь. – Она тянется за луком.

Я кладу руку ей на запястье.

– Что ты хочешь сказать своим «ты туда не поступишь»?

Она вырывает руку и бросает на меня надменный, холодный взгляд.

– Мы платим за твою учебу в школе. Это значит, что ты поступишь туда, куда мы скажем: в колледж Дарлинга. И тебе не надо рассылать заявки. Мы уже заполнили заявление от твоего имени. Тебя примут в октябре или около того.

Колледж Дарлинга – один из интернет-колледжей, где платят за степень. Это не настоящий колледж. Никто не принимает его диплом всерьез. Когда летом они сказали, что хотят, чтобы я училась там, я подумала: это шутка.

Я чуть не открыла рот от удивления.

– Дарлинг? Это даже не настоящий колледж. Это…

Она взмахивает ножом.

– Разговор окончен, Элизабет.

– Но…