Ловец - Надежда Мамаева (2018)

Только тут я посмотрела на свое запястье. На нем, поверх посеревшей лайкры, красовалась металлическая вязь фамильного украшения, оплетавшая рубины. Цена этого обручального браслета равнялась стоимости сотни таких батискафов, но сейчас деньги не имели для меня никакого значения. Единственная мысль, которой я дышала — это увидеть Грэга. Поэтому-то я, не торгуясь, сняла браслет и протянула капитану. Тот поцокал языком, подняв над головой, так, что солнечные лучи заиграли в драгоценных камнях на свету, и удивленно протянул:

— Настоящие… а я то думал, стеклярус зачарованный….

Впрочем, жадность — первейшая из добродетелей богатства, тут же взяла в его душе верх. Наверняка, прикинув в уме сумму, попавшую к нему в руки, капитан не поспешил отсчитать «сдачу». Нет. Зато он положил украшение в нагрудный карман и, похлопав тот ладонью для верности, сварливо осведомился:

— А куда именно на верфи вас доставить? — видимо, крюк в обход установленного для рейсового батискафа курса, в понимании капитана окупал излишне щедрую плату.

— Галерный двор, — я обхватила себя руками.

Мне было холодно от мыслей, от картин, что стояли перед глазами и от цинизма, что сквозил в колком взгляде этого Колчегогого Алаира.

— Подвезу в лучшем виде, забирайтесь внутрь, леди. Отчаливаем.

«Леди», — за весь разговор он впервые обратился ко мне, как полагается по статусу. Деньги, пусть и в виде золотой лозы, созданной два века назад ювелиром — это лучшие учителя этикета и манер. А как быстро они прививают уважение…

Я поднялась по скрипящему на все лады трапу и оказалась в узкой, душной гондоле. «Пригнитесь» капитана прозвучало с запозданием: я, несмотря на свой невысокий рост, уже успела поприветствовать затылком низкий потолок.

Лавчонки, что стояли вдоль стен, были забиты. Кого тут только впритирку не сидело: мужик с испитым лицом, две словоохотливые бабищи с корзинами под ногами и сгорбившийся старик в коротком и ободранном пиджачке, настолько заскорузлом от грязи, что драп уже чем-то напоминал рыцарский доспех. И вонял обладатель кургузого одеяния не хуже, чем немытый пару месяцев тамплиер.

Я тихонечко присела на свободный край скамейки, когда одна их теток подвинулась.

Под потолком раздался усиленный рупором капитанский голос:

— Отправляемся. О промежуточных остановках объявлять заранее и громко, поскольку капитан глухой и не успевает сразу нажать протезом на тормоз. А еще напоминаю, что в стоимость проезда аварийный дыхательный амулет не вхо…

Окончание прочувственной речи потонуло в скрежете хвостового винта, который наконец-то оказался в воде. Я буквально спиной почувствовала вибрацию, что передавалась от лопастей по всему борту судна.

«Если эта посудина развалиться в воде, будет обидно утонуть, едва избежав смерти в огне», — пришла в голову мысль. Руки же тем временем вцепились в засаленное и отполированное сотнями тысяч задов деревянное сиденье.

А две дородные тетки словно и не заметили стона ржавого железа. Достав семечки, они принялись с упоением лузгать их, сплевывая шелуху в кулак. Лишь когда посудина сделала резкий крен, одна из них крикнула в капитанский отсек:

— Эй, полегче там на поворотах! Меня, между прочим, дома семь детей и муж ждут!

На что ей тут же каркающе отозвался старик:

— Ха, и эта женщина кричит об осторожности!

— А ты не завидуй, пенек замшелый, — не осталась в долгу бабища.

Не знаю, до чего бы дошло, но именно в этот момент капитан объявил: «Галерный двор!», — и я поспешила покинуть батискаф.

Торопилась. Буквально бежала по верфи. Мимо стапелей, мимо снующих рабочих, дымящих паровых котлов и бухт каната, что выше моего роста.

Входная дверь. Узкий, но чистый коридор и ступеньки. Много ступенек. Я практически задыхалась, мечтая лишь об одном: поскорее бы увидеть мужа.