Ловец - Надежда Мамаева (2018)

Как позже выяснилось, звали их, оказавшихся близнецами, Томом и Тимом. Семилетние, с голыми пятками и в драных штанах, чумазые. У первого только что выпали два передних зуба, второй щеголял фингалом. И оба были до жути горды этими отметинами. Им, в отличие от Фло (а именно так звали старуху) жуть как хотелось узнать что-то новое. А самым новым в этой каморке была пришедшая в себя я.

Они наперебой закидали меня вопросами: кто я, откуда, почему решила умереть (отчего и эти двое решили, что случившееся — мой добровольный выбор), и правда ли, что в синематографе жуть как интересно?

Признаться, последний вопрос поставил меня в тупик окончательно. И за него-то я и ухватилась, как за спасительную соломинку: остальные ответы заставляли бы вспомнить о предательстве и смерти.

— А почему у меня спрашиваете про синематографический театр?

Тим авторитетно шмыгнул носом:

— Так когда тебя принесли только, сразу стало ясно, что ты из богатых… А они, знамо дело, по синематографам-то точно шляются… — а потом он почесал макушку и солидно добавил: — К тому же простые люди так не разговаривают.

Видимо, под «простыми» пацан подразумевал себя.

— А как надо? — просипела я, решив поддержать разговор. Смысл лежать, таращась в потолок и перебирая в голове воспоминания, от которых было легко сойти с ума, не хотелось. Уж лучше терзать свои связки и горло, чем душу.

— Если уважаешь человека, зачем ему в лицо «вы» говорить? — недоуменно, словно я спросила сущую глупость, удивился малец. — Вон, я Тому, — тут он ткнул пальцем в молчавшего близнеца, — никогда не скажу «вы». И друзьям, и даже ба, всегда говорю «ты». А все потому, что я их у-ва-жа-ю, — протянул в заключение он.

Его слова заставили меня задуматься: а ведь и вправду: светское лицемерное «вы» позволяет отгородиться, создает барьер. Сразу же вспомнились бесчисленные гувернантки и бонны, которые обращались ко мне, пятилетней, только на «вы». А если подумать, какое «вы» имеет отношение к сидящей на дереве и болтающей ногами в разодранных чулках пигалице?

Вдруг вспомнилось, как меня, испачканную грязью с ног до головы, бонна стаскивала с хряка. На этом почтенном складе будущего бекона я решила прокатиться с ветерком, начитавшись историй о бесстрашных кочевниках ушедших эпох. Мне тогда исполнилось семь. Хряк, которому была отведена роль почетной скаковой свинки, я полагаю, оказался не намного младше.

В загородном доме конюшни не было. А вот хлев, вернее, сарай, где квартировали куры, хозяйничали козы и до этого счастливо жил свин, был. Он скромно приютился за полосой малинника и вишневым садом, дабы не раздражать своим видом хозяйские взоры. Но что такое полоса препятствий из зарослей малины для пытливого детского ума?

Вот и я, вооружившись поясом от маминого пеньюара взамен уздечки и прихватив папин кашемировый шарф вместо седла, пошла объезжать хряка. Свин до моего появления блаженно нежился в луже и похрюкивал от удовольствия. Как закрепляла на нем импровизированное седло и упряжь — отдельная история, но спустя полчаса я лихо скакала на взбесившемся поросе, и мы горланили на всю округу в два голоса.

Помнится, тогда пробороздили любимую мамину клумбу перед парадным входом в особняк, сорвали еще не досохшую простыню с веревок на заднем дворе и вспахали площадку для крикета, превратив ее в гольфовую.

Когда же энтузиазм хряка иссяк, и он остановился, бонна стянула меня с хребта животины и начала отчитывать. Причем безо всяких «вы» и «ваша светлость». А матушка застала эту сцену. И родительницу больше поразило не то, что я испортила кучу всего, а то, что меня тянут за ухо, обращаясь при этом исключительно на «ты».