Бабочка - Марина Эльденберт (2019)

К счастью, двери лифта отрезали меня от них раньше, чем я услышала еще несколько весьма ярких характеристик. Понять, откуда ноги растут, труда не составило: они наверняка были на вводной лекции, где я умудрилась назвать Лайтнера К’ярда засранцем. Алетта мне все уши прожужжала о том, что я должна перед ним извиниться, если не хочу проблем, но извиняться перед ним я не собиралась. Во-первых, потому что засранец — он засранец и есть, а во-вторых, я сильно сомневалась, что на следующее утро этот парень вообще вспомнит, кто я такая, не говоря уже о том, чтобы чинить мне проблемы.

Шестнадцатый этаж был более вытянутым, соединяясь с соседним корпусом стеклянным переходом, по которому мне и предстояло пройти. Сегодня, в отличие от вчерашней пасмурной тяжести, выглянуло солнце и небо расстелилось пронзительной осенней синевой, звенящей от прохлады. С деревьев падали листья, их мгновенно убирали с газонов, лишь изредка на земле можно было увидеть красные пятна.

Кабинет декана располагался сразу за стеклянным переходом, перед ним раскинулся огромный холл, а в приемной меня встретила секретарь, тоже въерха. Глянув на меня поверх стильных очков в тонкой роговой оправе, она приподняла идеальную, густую по последней моде бровь:

— Вирна Мэйс, я полагаю?

— Совершенно верно.

— Проходите. — Она даже не потрудилась встать и лишь кивнула в сторону соседней двери, пальцы ее тотчас снова запорхали над тапетом.

Недолго думая, я шагнула в указанном направлении и оказалась в просторном, светлом кабинете. Запечатанные под рулонными шторами окна не пропускали солнечный свет, из-за обивки стен льдисто-голубого цвета создавалось чувство, что я оказалась в лиариуме, который накрыли тряпкой.

Директор лиариума, ой, в смысле декан, оторвалась от изучения своего тапета и посмотрела на меня так, что мне в пору было провалиться сквозь пол аккурат до первого этажа, а еще лучше сразу в подземный переход.

— Вы пропустили занятия, — произнесла она таким тоном, каким прокурор мог бы объявить: вы совершили убийство. — Четыре академических часа по профилирующим предметам.

— У меня пропала сестра…

— В вашем договоре, нисса Мэйс, четко обозначено, что занятия пропускать недопустимо. — В ее голосе звенела сталь. Она не предложила мне сесть, не предложила пройти, но даже с другого конца кабинета ее пронзительный голос металлическими занозами впивался в кожу. — Государство тратит огромные деньги, когда дает вам шанс получить высшее образование, поэтому пропуск занятий — уже достаточная причина для отчисления, если у вас нет серьезных оснований.

— Вы не позволили мне и слова сказать, — произнесла я. — У меня пропала сестра, участок открывается в то же время, когда у нас начинаются лекции.

— Ваша сестра не имеет никакого отношения к вашему обучению, — отчеканила она.

— Моя сестра имеет отношение ко мне! — Я невольно повысила голос, и брови декана сошлись на переносице.

— Ваша. Личная. Жизнь. Меня. Совершенно. Не волнует, нисса Мэйс, — отчеканила она, вырастая над столом. На вид ей можно было дать как тридцать пять, так и все пятьдесят: возраст слабо сказывался на въерхах из-за питающей их силы. Юбка-карандаш цвета стали и такой же пиджак придавали въерхе сходство не то со статуей, не то с вышеупомянутым карандашом. — Вы не просто прогуливаете, вы пренебрегаете Уставом академии. Или не читали его вовсе? Прежде чем подняться ко мне, вы должны были надеть форму.

Какого едха! Она что, глухая?

— Моя сестра исчезла, — уже с трудом сдерживаясь, говорю я, руки сами собой сжимаются в кулаки. — Я не знаю, что с ней. По-вашему, я должна была просто явиться на лекции, переодеться в форму и наслаждаться вашими едховыми знаниями?!

— Не смейте говорить со мной в таком тоне! — Огненные глаза опасно сверкнули. Всю невозмутимость с нее как волной смыло. — Вы ранены?

— Нет, — цежу я.

— У вас умер кто-то из родственников и есть свидетельство о кремации?