Девушка с плеером - Валентина Назарова (2019)

Status: не прочитано

05:21 / 30 июня 2015, вторник

Tricky — «Veronika»

— Где ее могила? — дрожащим голосом спросила я, поднимаясь на ноги и приближаясь к Марку. Сквозь тонкую дверь отчетливо послышался взволнованный голос Шоны:

— Марк, пора! Акустический сет Хью уже закончился. Все тебя потеряли, Марк! Выходи на бис.

Бедная Шона, подумала я. Она и понятия не имеет о масштабах катастрофы. На ее месте я бы уволилась прямо сейчас.

— Я уже не вспомню точное место, — наконец сказал Марк. — Я не возвращался сюда восемь лет. Когда Гласто заканчивается, остаются только луга и пастбища, сколько хватает глаз. Трудно даже на секунду представить себе, что здесь вообще когда‐то был фестиваль. Я не сомневался, что ее откопают животные или трактор. Но, видимо, могила была достаточно глубокой.

— А телефон? Кто включил ее телефон тринадцатого июля? Ведь ты улетел в Амстердам.

Марк покачал головой:

— Всегда ненавидел летать. Я отправился туда на поезде на следующий день после того, как все улетели, и включил ее мобильный перед самым туннелем. С той ночи он так и остался у меня в кармане куртки. Я нашел его перед отъездом. Мне было страшно, что меня поймают, и я только хотел посмотреть, кому она звонила в тот день. Включив телефон, я нашел то видео с песней. У меня вылетело из головы, что я ее снимал. Но тут я увидел, как Джен поет, и решил записать ее в знак памяти о ней. Не знаю, о чем я думал. Странное было время. Все мои мечты вдруг сбылись, но какой ценой! Ничто больше не имело смысла.

— А ты знал обо всем? — спросила я притихшего Криса.

— Я не думал, что ты достанешь их, — произнес Крис, даже не глядя в мою сторону, будто они были здесь вдвоем. — Деньги. Поэтому и назвал первую попавшуюся сумму, просто наобум. Я думал, ты вернешься и скажешь, что все фигня и мы по‐прежнему братья. Ведь с нами такое уже бывало в начале всего — мы ругались вусмерть, группа распадалась на пару дней, а потом все снова было в норме. Но тогда… Откуда появилась ненависть? Я не заметил момента, когда все сломалось. Возможно, ты прав, и это правда все она… Я не верил, не мог поверить, что все по‐настоящему. Но когда ты протянул мне бабки, я понял, что ты и правда хочешь, чтобы я ушел навсегда. И я ушел. Я никого никогда не уговариваю. Нет так нет. И пошли все нахрен. Я подцепил каких‐то баб, у которых было полно колес, и затусил с ними в фургоне нашего барабанщика, пока тот не прибежал весь бледный и не заявил, что ему срочно нужно уехать. Тогда я пошел к телкам в палатку, а наутро свалил с фестиваля. Когда я проснулся в понедельник у себя дома, все случившееся показалось мне сном. А потом я нашел пачку денег у себя в куртке. Они были перевязаны резинкой. Это был ее браслет, я узнал его. Джен обвела буквы по контуру черной ручкой, она всегда так делала, а еще рисовала у себя на плече маленькие звездочки. Я позвонил ей, но телефон был выключен.

— Почему ты не сказал об этом копам? — спросила я.

— Не знаю. Наверное, это было для меня не так уж важно по сравнению со всем остальным. Прости. Тогда я думал только о твоих словах, Марк. Они затмили все.

В дверь начали барабанить с удвоенной силой. Время шло очень медленно. Где‐то за стенами этого кукольного дома томилась и медленно приходила в ярость от ожидания многотысячная толпа.

— Знаешь, когда ты ушел, — сказал Марк, — мне никогда больше не писалось как раньше, в доме с красной дверью, в дыму сигарет и угаре, когда мы играли для пьяных девочек и хмурых драгдилеров, когда не спали всю ночь и расписывали стены стихами и аккордами. Все это ушло вместе с тобой. Я идиот.

Глаза Марка заблестели. Крис теребил браслет, не глядя на Риммера.