Принуждение к Игре - Сахненко Дмитрий Сергеевич (2014)

Я вылез из‑под паровозки, и стал искать деталь корпуса, по которой однозначно можно было определить, что это именно моя паровазка. А не какая‑то левая деталь. Взгляд остановился на оторванной двери, с которой скалился волк.

Где‑то в мешке веревка была, и подарок Йогился не забыть, мало ли что, может пригодится. Даже если я не прав, там уже пободаться можно, в крючкотворстве. Допустим такой финиш или нет. Тут же как в ПДД не запрещено, значит разрешено.

Бегом марш, ефрейтор! «У меня в руках сосиска…» А летчики‑налетчики, теперь мои помощники, я бегу, «…на столе…», а они отсекают, конкурентов«…и четыре…». Интересно«…повесились…» они всех мочат, или«…из кактуса…» кого‑то конкретно ждут?«…уснули…».

Дистанция до летунов увеличилась, и я применил резиновые ноги, чтобы хоть на короткое время прыжками увеличить скорость.

Прыжок, «… восемь…» еще прыжок, «…за шкафом…», мать! Нога при приземлении скользнула и я кувыркнулся, вскочил и опять прыжок, «… десять…» семь с половиной секунд действуют ноги, за это время надо максимально удалиться от пернатых, «… шиза…».

На ногах откат, «…в руках сосиска…», бегом, держать дыхание, «… две сосиски…». Метров четыреста до города, «…собачьей миске…», и по городу километр, не больше, «… и четыре…». Марш бросок на полтора километра, да и больше бегали, «… повесились…», чертова дверь, тяжела зараза, и веревки впиваются в плечи, бегом, дыхание «… шесть…».

Далеко за спиной послышались звуки схватки, летчики‑налетчики атаковали очередного участника гонки. Секунд тридцать, раздался взрыв и все стихло. Не повезло.

На ногах опять откат, бежим, дышим. Вдох, раз‑два, выдох, раз‑два‑три, вдох, раз‑два, выдох, раз‑два‑три. Не правильно, должно быть четыре, но по‑другому не получается.

Звук едущей паровозки?! Налетчики кого‑то пропустили? Быстро оборачиваюсь, так это тот кунг, который с дубом бодался. Вот значит, кого летуны ожидали. Быстро в сторону, если буду бежать по дороге, могут замочить, а в кювете я им не интересен – больше времени потеряют.

Мимо проехал кунг, и я побежал ему следом, «…по полу…», прыжок, прыжок, еще один, откат, «…за шкафом…». Город – финишная прямая, «… шиза…», опять звук работающего мотора, это кто же прорвался? Или летуны ушли, дождавшись своих? И ведь свалить некуда, прямая улица, сплошные заборы. Звук двигателя все ближе, перевожу артефакт гремлина на максимальное время работы, оборачиваюсь.

За спиной, дымя и переваливаясь на погнутых колесах, катилась паровозка с белыми полосами как у зебры. Одна и жутко потрепанная, но своим ходом, зараза. Неужели летуны тебя так потрепали, и товарки твои где?

Потрепанная, то потрепанная, но в мою сторону со скрежетом повернулось жерло пушки, и я нажал на запуск артефакта. Ядро, затормозив в защитном поле, врезалось в забор. Я продолжал бежать, а бело‑полосатые, перегнав меня, поковыляли к финишу. Впрочем, больше не стреляя.

Какая же тяжелая дверь. И зря подарок Йогиля использовал, теперь он еще сколько заряжаться будет, а от одного ядра мог бы и увернутся – знал бы прикуп жил бы в сочи.

О мать, еще метров пятьсот, а сука, «У меня в руках сосиска, две сосиски на столе…», бегом, темп, держать темп, «… на окне…», твою дивизию, ноги резиновые, и то еле прыгается.

Двести метров, что опять? Опять кто‑то едет. Летуну уроды, как меня валить, так пожалуйста, как других так не охота. Или вас всех полосатые завалили? Шире шаг, «… спрятались за шкафом…»

За спиной так же потрепанный катился самоходный дуб. Весь его экипаж сидел на ветвях, но никто в мою сторону не стрелял, даже не целился, они явно собирались в отместку намотать меня на катки. Метров сто до финиша, и метров триста до паровозодерева. Последний рывок, или они меня раздавят, или я буду третьим.

Шире шаг, ефрейтор, шире шаг, темп, темп:

«У меня в руках сосиска,

Две сосиски на столе,

Три лежат в собачьей миске,

И четыре на окне,