Кровь на палубе - Иван Любенко (2013)

– Он посмотрел на меня удивленными глазами, словно великан на букашку, и вымолвил: «Вы, европейцы, часто твердите о гуманности, а сами еще недавно сжигали на кострах ученых, художников и писателей. Так что берите и не капризничайте, пока я не передумал».

– И где же она теперь? – не выдержал англичанин.

– Мне пришлось передарить ее посланнику неаполитанского короля маркизу де Галло.

– То есть как это передарить, граф? Вы не имели на это никакого права! – британский посол от негодования даже перестал жевать. – Да чем же тогда вы лучше этого неотесанного русского варвара!

– Право же, господа, поверьте, у меня не было иного выхода! И потом, согласитесь, это много лучше, нежели везти это юное творение матушки-природы в Петербург и вместе с ней предстать перед графиней, вы не находите?

– А что, разве Потемкин знаком с вашей супругой? – принц де Линь впился в соотечественника пронзительным взглядом.

– Нет, он никогда с ней не встречался, однако несколько дней назад светлейший довольно долго рассматривал в моей палатке ее портрет, а потом как-то загадочно улыбнулся. Но тогда я не придал этому большого значения…

– В Московии на все надо обращать внимание. И все-таки жаль, что нам так мало известно о «тайной вечере» в Херсоне, что произошла десять дней назад. Ее Величество даже фрейлинам запретила появляться в соседних с той залой комнатах.

За столом снова послышалась очередная здравица за императрицу, и восторженные голоса, подхваченные теплым южным ветром, разлетелись по округе, исчезнув где-то над гаванью. Закончился еще один мирный весенний день, но в воздухе уже чувствовался запах приближающейся грозы, и чайки, будто напуганные приближением бури, разрывали небо беспокойным надрывным клекотом. Море шумело и гневалось, бросая волны на скалистые крымские берега.

II

Херсон, Екатерининский дворец,

десятью днями ранее…

Императрица восседала в высоком деревянном кресле. По левую руку от нее присутствовали члены собрания, а по правую – генерал-губернатор Новороссии, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин. Свечи играли золотыми бликами на лицах вельмож, словно стараясь высветить перед государыней всех ее сподвижников, готовых в любую минуту положить на алтарь Отечества свои жизни. Уверенность в этом всегда успокаивала самодержицу и придавала ей силы в самые трудные минуты.

Екатерина внимательно слушала доклад графа Безбородко. Немного нескладный, похожий на медведя человек всегда вызывал у нее восхищение. Говорили, что во время боев при Ларге, орудуя саблей и пистолетом, он один уничтожил больше десятка турок. Наверное, он мог бы стать блистательным полководцем, но судьбе было угодно испытать его способности на дипломатическом поприще, и вчерашний боевой офицер засел за иностранные языки. Всего за два года он выучил французский, немецкий, итальянский, латинский и греческий. Феноменальная память статс-секретаря изумляла и восхищала. Многие циркуляры и артикулы он знал наизусть, а законы, подписанные государыней, составлял собственноручно.

Лицо самодержицы озарила легкая улыбка. Она вспомнила, как несколько лет назад в разговоре с ним она коснулась какого-то закона, а он тут же прочитал его по памяти. Государыня усомнилась и приказала немедленно подать ей книгу. Александр Андреевич в ответ лишь усмехнулся и назвал страницу, где были напечатаны те самые слова, которые он только что воспроизвел. «Тайный советник, гофмейстер, второй член министерства иностранных дел с жалованием вице-канцлера, кавалер орденов Владимира первой степени и Святого Александра Невского, обладатель многих земельных наделов, дарованных Высочайшим Соизволением… Не много ли для одного человека? Нет, – мысленно ответила Екатерина, – он один и стоит целого дипломатического корпуса». «Ум светлый, яко алмаз чистой воды», – говаривал о нем граф Румянцев.