Ренегат - Павел Корнев (2019)

И тут Болт захрипел и встал будто вкопанный. В снежной пелене вспыхнули два пронзительно-синих огонька, стремительным рывком, ломая ветви и бурьян, на дорогу выскочила огромная черная туша. Вепрь! Матерый дикий кабан с полыхающими синим пламенем глазами! И между нами – всего два десятка шагов!

Ангелы небесные!

Варежка полетела на дорогу, я выдернул из-за пояса пистоль и негнущимся пальцем утопил спусковой крючок. Крутанулось стальное колесо, сыпанул искрами кремень, вспыхнул порох на полке… И – ничего! Осечка!

Конь заржал и поднялся на дыбы, тут же дрогнул, неловко скакнул и начал заваливаться набок. Я едва успел высвободить из стремян сапоги и соскочить на дорогу, как Болт с диким ржанием забился в снегу. Из распоротого клыками вепря брюха толчками била темная кровь.

Сам кабан хоть и проскочил дальше, неожиданно ловко развернулся и вознамерился повторить атаку. Убежать от него я никак не успевал и потому выхватил второй пистоль. Все или ничего! Пан или пропал!

Лесное чудовище ринулось вперед, я прицелился и выстрелил. На этот раз обошлось без осечки, и ствол плюнул огнем, но свинцовый шар, хоть и угодил вепрю точно в один из горящих синевой глаз, остановить страшилище не смог. Я едва успел перескочить через затихшего коня, спасаясь от кабаньих клыков. Шпага? Даже не смешно!

Откатившись в сторону, я вытянул из правого рукава куртки волшебную палочку и крутанул ею, наматывая на осиновую ветвь непослушный эфир. Обожгло укусами незримых ос левую кисть, вспыхнули оранжевым формулы и знаки, но бить огненной стихией не пришлось. Вепрь, оказавшийся в холке никак не меньше трех локтей, оступился и уткнулся мордой в снег. Издох. Уцелевший глаз потух, перестал пылать синим недобрым огнем.

– Да! – проорал я, обращаясь неизвестно к кому. – Да! – рявкнул, перекрикивая вьюгу, и подкинул в воздух над собой сгусток разогретого эфира. Тот осветил все вокруг желтым свечением, будто маленькое рукотворное солнце. – Выходи! – завопил я, входя в раж. – Выходи, и я выпотрошу тебя и сожру сердце! Ну же! Давай!

Никто не вышел, никто не ответил. Некто – или нечто?! – промолчал, растворился в чащобе, исчез. Незримая стихия успокоилась, призрачный вихрь развеялся, лес уснул. Так или иначе, он получил, что хотел, – крови пролилось немало. Поземка быстро засыпала ее, оставляя на виду лишь розовые пятна.

Исключительно для собственного успокоения я обновил порох на запальной полке осечного пистоля, сунул его за ремень, взял дорожный саквояж и отвязал притороченный к седлу мешок. Само седло и сбрую, назло всему, тоже бросать не стал, да еще, прежде чем уйти, откромсал изрядный кусок кабаньего окорока.

О своей мелочности я пожалел уже скоро, очень-очень скоро. Встречный ветер бил в грудь и засыпал снегом глаза, дыхание перехватывало, волочь на себе поклажу стало невмоготу, захотелось бросить все и отправиться дальше налегке.

На помощь пришло упрямство. Упрямство напомнило о проделанном пути, заставило стиснуть зубы и не малодушничать. И я шел, шел и шел. А потом в снежной пелене мелькнули долгожданные отблески огней. Ну наконец-то!

Я толчком распахнул тугую дверь и запустил внутрь холодный ветер и снег. Те, кто не оглянулся на меня по этой причине, оглянулись, когда с грохотом упало на пол седло. Оставив его валяться у входа, я протопал к хозяйскому закутку и кинул на прилавок кусок кабанины.

– Приготовь! И подогрей вина. Да смотри специй не жалей!

– Но… – пролепетал кудлатый мужичок. – Сеньор…

Я и слушать ничего не стал, отошел к свободному столу, стянул перчатки, скинул плащ, принялся выбирать из бородки наросшие от горячего дыхания сосульки.