Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Алисса появилась на свет через три минуты после Джонни, и они походили друг на друга настолько сильно, насколько это возможно для разнояйцевых близнецов. Одинаковые волосы и лица, одинаковый смех. Да, она была девочка, но с двадцати шагов их было почти не различить. Они одинаково стояли и одинаково ходили. По утрам едва ли не всегда просыпались в одно и то же время, хотя и спали в разных комнатах. Мать рассказывала, что когда-то, в детстве, у них был собственный язык, хотя Джонни этого не помнил. Зато он помнил, что почти никогда не был одинок, что их связывало особое чувство близости, почти единства, понятное только им двоим. Но потом Алиссы не стало, и вместе с ней исчезло все. Такова была правда, непреложная и неоспоримая, и эта правда иссушила мать изнутри. Джонни делал, что мог. Проверял, заперты ли двери на ночь. Убирал в доме. Сегодня уборка заняла двадцать минут, после чего он поставил кофе и задумался о свернутой в трубочку банкноте.

Сто долларов.

Продукты и одежда.

Джонни еще раз прошел по дому. Бутылки – убраны. Следы «дури» – стерты. Он открыл окна, чтобы проветрить в комнатах, и проверил холодильник. В молочном пакете почти ничего не осталось. В коробке одно-единственное яйцо. В маминой сумочке обнаружились девять долларов и мелочь. Джонни оставил деньги и закрыл сумочку. Налив воды в стакан и вытряхнув из пузырька две таблетки аспирина, прошел по коридору и открыл дверь в комнату матери.

Первый свет утренней зари уже коснулся стекла, оранжевый ком выпятился за черными деревьями. Мать лежала на боку, ее волосы разметались по лицу. На прикроватном столике расползлись журналы и книги. Джонни сдвинул их, освободив место для стакана, и положил на поцарапанное дерево таблетки аспирина. Остановившись на секунду, прислушался к ее дыханию, перевел взгляд на сложенные стопкой деньги, оставленные Кеном у кровати. Двадцатки, полтинники. Всего, может быть, несколько сотен долларов. Мятых, захватанных грязными пальцами бумажек.

Отбракованных.

* * *

Стоявший на подъездной дорожке универсал отец купил несколько лет назад. Покрытая автомобильным воском краска оставалась чистой, давление в шинах проверялось каждую неделю, но это было все, что Джонни мог делать. Выхлопная труба, когда он повернул ключ, изрыгнула сизый дымок, стекло со стороны пассажира так и не поднялось до самого верха. Джонни подождал, пока дымок побелеет, включил передачу и покатил по дорожке. Прав у него не было и быть не могло, так что, прежде чем свернуть на улицу, он внимательно огляделся. Ехать нужно осторожно, избегая шумных улиц. Ближайший магазин находился всего лишь в двух милях от дома, но это был большой магазин на главной дороге, а значит, Джонни могли там узнать. Вот почему он выбрал другой маршрут, на три мили длиннее, и поехал к скромному бакалейному, где торговали недорогими продуктами. Бензин стоил денег, и покупки обходились дороже, но что еще оставалось? Люди из службы соцобеспечения уже дважды приходили к ним домой.

Универсал влился в поток машин, в большинстве своем старых и американских. Какой-то темный седан пристроился к нему сзади и, подкатив к магазину, остановился у входа. Солнце било в стекло, но сидевший за рулем одинокий безликий мужчина выходить не стал, и Джонни, направляясь в магазин, наблюдал за ним.

Такие одинокие мужчины в стоящих машинах вызывали у него страх.

Толкая вихляющуюся тележку, он прошел по одному проходу, потом по другому. Как и решил, брал только самое необходимое: молоко, сок, бекон, яйца, хлеб для сэндвичей, фрукты. Купил аспирин для матери. Похоже, помогал ей и томатный сок.

В конце прохода номер восемь его остановил коп. Высокий и широкоплечий, с карими глазами, слишком мягкими для изрезанного морщинами лица и твердого угла подбородка. По тому, как он стоял – без тележки, сунув руки в карманы, – Джонни понял, что полицейский вошел в магазин следом за ним. В пользу такого вывода говорила и вся его поза смиренного терпения.