Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Вот именно. Ледюк знал, что он под колпаком у месье Гамаша. Должно быть, чувствовал, что кольцо сужается. Причем ему грозила не просто потеря работы, – если бы так, Гамаш уволил бы его несколько месяцев назад. Нет, как только Гамаш получил бы доказательства его криминальной деятельности, Ледюка арестовали бы. И на сей раз спасать его было бы некому. Вероятно, он впадал во все большее отчаяние.

– Да, – сказала Лакост, перед которой все яснее представала картина происходившего в академии, и эта картина ей все больше не нравилась.

– Ледюк мог остановить месье Гамаша двумя способами, – сказал Бовуар. – Убить его или полностью подорвать доверие к нему.

Мысли Лакост устремились вперед, предвидя дальнейшее развитие сценария.

– Карта, – поняла она. – Ледюк взял ее не для себя. Он взял ее, чтобы подложить на прикроватный столик Гамаша как доказательство того, что у коммандера интимные отношения с одним из кадетов. С Амелией Шоке.

– А если не для доказательства, то для того, чтобы посеять подозрения и распустить слухи. Мы знаем, какое это сильное средство.

– Никто бы ей не поверил, когда она стала бы отрицать, – сказала Лакост. – Всплыла бы ее история занятий проституцией. История, о которой знал месье Гамаш.

– А тот факт, что поначалу ей отказали в приеме, а месье Гамаш принял ее, – подхватил Бовуар. – Молодую женщину, которой, по всеобщему мнению, не место в академии. Одно это вызвало бы подозрения.

– Уже вызывает, – заметила Лакост. – Однако любой, кто знает месье Гамаша, ни за что в это не поверит.

– Верно, но кто в академии знает его? Кадеты? Их родители? Другие преподаватели? У него уже и так высокий рейтинг недоверия из-за перемен, которые он осуществил. Слухи трудно доказывать, но опровергать их еще труднее. Мы оба знаем, что оклеветать человека несложно. Нужно только высказать предположение. Удачное слово в чье-нибудь ухо.

– Все равно что пулю в мозг, – тихо произнесла Лакост, представляя себе, как разлетаются шепотки, губительные для репутации человека.

– А когда слухи доходят до медиа и общественности… – сказал Жан Ги.

– Но месье Гамаша это не испугало бы, – возразила Лакост. – На него обрушивались несчастья и покруче. Он, его друзья и семья все равно знали бы правду.

– Это не важно. Все, что нужно было Ледюку, – это подорвать доверие к коммандеру. И тогда обвинение Ледюка в криминальной деятельности выглядело бы как действия отчаявшегося человека, загнанного в угол.

– Ледюк мог остановить расследование Гамаша и другим способом, – медленно проговорила Лакост. – Более надежным, чем шантаж или клевета. В конце концов, если бы месье Гамаш собрал доказательства преступлений Ледюка, обвинения все равно были бы предъявлены. И мнение людей о Гамаше не имело бы значения. Свидетельства против Ледюка говорили бы сами за себя. Нет, Ледюку требовалось полностью остановить расследование. А что могло заставить Гамаша остановиться?

Бовуар молчал. У него тоже появлялась такая мысль, но он предпочел ничего не говорить. Мог бы и догадаться, что Изабель Лакост тоже поймет. Хотя, возможно, она имела в виду что-то другое.

– Гамаш говорил, что недавно ему показалось, будто какая-то машина выследила его до самого дома в Трех Соснах, – сказала Лакост, и Бовуар досадливо поморщился. – Что, если за ним ехал Ледюк? – продолжала она. – Что, если он выслеживал Гамаша и карту?

– И это привело его в деревню, – сказал Бовуар.

– И это привело его к решению проблемы.

Они сидели в напряженном молчании, одолеваемые мрачными мыслями.

– Ты не думаешь… – начала Лакост.

– Что Желина прав? – спросил Бовуар. – Что Сержа Ледюка убил месье Гамаш? Non. – Жан Ги уверенно покачал головой. – Он бы никогда не убил невооруженного человека. И уж совершенно точно не стал бы делать это в академии. Non. Смешно.