Разбитые мечты - Сирена Селена (2020)

– Вот так просто? Взял и поверил, что ты его сын? – мои брови от удивления поползли вверх. Неужели кто-то верит в это притянутое за уши объяснение?

– Вначале не верил, конечно, – Киллофий смотрел куда угодно, но только не мне в глаза. – Но прошло несколько лет и внешнее сходство с отцом стало очевидным.

Ага, выходит, артефактов, позволяющих установить родство, здесь нет, а о таких вещах, как генетический тест на отцовство здесь, разумеется, не слышали.

– М-м-м-м… и неужели твой отец не пытался узнать, кто твоя мать? – продолжала задавать я неудобные вопросы.

– Нет, не пытался, зачем ему это? Она отказалась от меня, значит, не хотела, – пожал он плечами.

– Или же она была аристократкой, каким-то образом смогла утаить свою беременность и родить так, чтобы в обществе не поползли слухи. А родив, отдала ребёнка отцу, – высказала я вслух своё предположение и увидела, как побледнел Киллофий. Мне не требовался ответ, так как я и так понимала, что угадала.

Наступила долгая минута молчания.

– И почему же он не выкупил её у её семьи? Ты сказал, что он купец, наверняка, преуспевающий, судя по тому, что смог оплатить тебе образование переводчика. Неужели ему было настолько наплевать, как сложится судьба женщины, подарившей ему сына?

Юноша вскинул голову и посмотрел на меня прямо в упор, а в его глазах пробежали искры настоящей ярости.

– Да что Вы можете знать о любви? Вы… да Вы…

– Попрошу без оскорблений! – резко пресекла я.

Киллофий опомнился и тут же поменял тон. В его голосе уже больше не было гнева, но поселился холод.

– Мой отец настолько сильно любил мать, что не стал предлагать её роду выкуп, хотя мог бы. Он понимал, что если она окажется с нами, то над ней всегда будет угроза разоблачения, не говоря уже о том, что ей придётся пройти процедуру стерилизации и больше не иметь детей. Сейчас она счастлива в браке и у неё есть дети от другого мужчины. Отец же так и не женился.

Любить женщину настолько, чтобы смотреть, как она своё стоит счастье с другим мужчиной – действительно заслуживает уважения. Я прониклась к поступку купца и поняла, что не имею никакого морального права подставлять ни юношу, ни его отца.

– Хорошо, я ничего не скажу, – озвучила я вслух своё решение, и слёзы на веснушчатом лице юноши стали сами собой высыхать.

– Спасибо, спасибо, – забормотал Киллофий, вставая с колен. Всё это время он просидел на коленях передо мной, ничуточки не стесняясь этого.

– Умойся, и пойдём завтракать, – сказала я, поднимаясь и беря на руки сползшего на пол Ладислава. – Да, кстати, – я обернулась на переводчика, решив проверить ещё кое-что – а ты знал про особенности иррисов?

Киллофий кивнул, совершенно не почувствовав подвоха в моём вопросе:

– Вы про то, что в состоянии беспокойства они готовы подпустить к себе лишь хозяина или того, кого считают неспособным нанести вред? Ну да, это всем известно.

Весь вид юноши был совершенно невозмутимым. Он красноречиво посмотрел на Ладислава на моих руках, и я поняла, что юноша совершенно уверен в том, что я являюсь кормилицей. К тому же все дни, что донтрийцы и переводчик гостили в особняке Кьянто, я заперлась с Ладиславом в детской комнате, а, следовательно, никто и не видел, чтобы я кормила малыша из кондитерского шприца, а не собственным молоком.

– А какой из князей велел позвать меня? – я вдруг стала крайне подозрительной. Помнится, вчера вечером Киллофий сказал просто «князь», не уточняя, кто именно это был. Я тогда подумала, что это Винсент, которого я заштопала, но вдруг я ошиблась, и ранение ирриса тоже неслучайно? Вдруг князь Валерн такой же интриган, как и лорд Тандэр? – Валерн или Винсент?

Юноша посмотрел на меня с удивлением, но ответил на мой вопрос:

– Так князь Винсент и позвал. Его же иррис.