Красный Дракон - Томас Харрис (2010)

Стояла весна. Вскоре после того, как он застрелил Гэррета Джекоба Хоббса, Грэм поехал в Шайлоу.

Стоял мягкий апрельский день. Он перешел асфальтовую дорогу и вышел к Кровавому пруду. Недавно прошли дожди, и вода в пруду поднялась. Круто спускающийся берег зарос молоденькой травкой, исчезающей в кристально-прозрачной воде, и казалось, что и там, на глубине, все дно покрыто нежно-зеленой порослью.

Грэм знал, что здесь произошло в апреле 1862 года.

Он сел на землю, чувствуя сквозь брюки влажную почву.

Мимо проехал какой-то турист. Когда его машина исчезла за поворотом, Грэм увидел, что на дороге что-то шевелится. Оказалось, проехавшая машина раздавила полоза. Змея лежала на середине дороги, свернувшись в бесчисленные восьмерки, черная — сверху, бледно-желтая — снизу.

Хотя пригревало ласковое весеннее солнце и Грэм даже вспотел, от Шайлоу исходил какой-то зловещий холод.

Поднимаясь с травы, Грэм почувствовал, что влажные брюки прилипли сзади к ногам. У него вдруг закружилась голова.

Перед ним лежала, свернувшись, змея — одно кольцо на другом. Он помедлил, потом схватил ее за хвост, ощутив гладкую сухую кожу, и, широко размахнувшись, щелкнул ею, словно кнутом.

Мозги из разлетевшейся головы полетели в пруд. Навстречу из глубины поднялся лещ.

Грэм тогда решил, что Шайлоу — проклятое место, и вся эта красота, раскинувшаяся перед ним, насколько хватал глаз, показалась ему зловещей…

Он плыл. В зыбком сознании сменялись воспоминания и наркотические сны. Теперь он видел, что Шайлоу не зловещее привидение, но равнодушная красавица, спокойно наблюдающая за тем, что происходит в ее владениях. Ее непростительная красота лишь подчеркивала равнодушие Зеленой Машины — Природы. За приветливыми пейзажами Шайлоу скрывалась усмешка.

Грэм очнулся. Он смотрел на бестолковые часы, но не мог перестать думать.

Природа не знает слова «милосердие». Какими им быть — милосердными или жестокими, — выбирают люди благодаря особым органам, которые отличают их от рептилий — существ с крошечным мозгом.

Грэм прекрасно знал, что в нем самом есть все, изначально необходимое для порождения убийства. Впрочем, пожалуй, и для милосердия.

Однако он слишком хорошо разбирался в анатомии убийства, и это не давало ему покоя.

Он стал думать о темных, звериных инстинктах, открывающихся в глубине рода человеческого, в душах людей цивилизованных, о зловещих сигналах из глубины подсознания и задал себе вопрос: а что, если эти инстинкты сродни уродливым вирусам, от которых пытается защититься наш организм? А что, если эти инстинкты во всей их первобытной жестокости — действительно вирусы, из тех, что идут на изготовление вакцин?

Теперь он точно знал, что заблуждался, думая, что Шайлоу проклято. Нет, прокляты мы, люди.

А Шайлоу? Шайлоу на это наплевать.

И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это — томление духа…

Книга Екклесиаста