Переломы - Франк Тилье (2012)

— Я не хочу причинить вам боль.

— Я не хочу страдать.

— Я… простите меня.

Он поворачивается и убегает. Стены, облака пляшут вокруг него в диком хороводе. Он прячется в своей машине. Весь дрожа, расстегивает манжет на левой руке. Он задыхается, у него болит сердце. Сжав зубы, смотрит на три розовых шрама на запястье. Потом, на грани слез, ударяет обоими кулаками по рулю.

И тут раздается звонок его мобильного. Люк вздрагивает.

Конечно, это Жюли. Он колеблется, делает глубокий вдох. Одно слово, еще одно ее слово, и он вернется в ее объятия. И пусть она увидит его шрамы, пусть все его прошлое выплеснется на нее. Эти раны — неотъемлемая часть его самого, часть его сути. Они — то, чем он был.

Он нажимает кнопку.

— Доктор Грэхем?

— Алиса? Что случилось?

Она плачет.

— Вы должны помочь мне, доктор, пожалуйста.

В ее голосе Люку Грэхему слышится тревога, ей срочно нужна помощь. На ветровое стекло падают первые капли дождя.

— Я сейчас же приеду! Где вы?

— У отца.

21

Автомобиль Люка сворачивает с автострады и едет по окраинам Арраса. Кассета номер двадцать три.

— Расскажите мне о поездке в Перу, Алиса.

— Мне тогда исполнилось двенадцать лет. Папа хотел сделать мне хороший подарок.

— Странный подарок для ребенка, которого никогда никуда не отпускали.

— Ну, такой вот у меня отец, он все время разный. У него всегда были странные реакции. Например, он мог спать в яме, вырытой в сарае. Или вдруг начинал плакать без всякой причины. Иногда он за несколько секунд переходил от злости к полной эйфории. Иногда укладывался рядом с радиоприемником, крутил ручку настройки и при этом не выпускал из рук прядь каких-то волос. И так — целыми часами.

— Ну а Перу?

— Мы уехали туда на двадцать дней. В Куско, мы вдвоем с папой. Мама, конечно, поехать не могла, она оставалась в Берке. Это были единственные каникулы, которые я провела с папой.

— И как? Как там было, в Перу?

— Сначала все было просто гениально. Мы видели много памятников инков, ели вместе с местными жителями, жили у кого-то из них… Были потрясающие моменты, когда мы полностью разделяли эмоции друг друга. Отец очень много знал об этой стране, о ее обычаях, о народе, он даже знал деревушки, которых не было на карте. Например, Ккатка — это в горах, в трех часах езды от Куско. Никогда в жизни я не видела места, которое было бы так отделено от внешнего мира. На площади — один телефон на всех, три или четыре улицы, один телевизор, одна станция местного радио, почты нет, автобус приезжает три раза в неделю, и диспансер, обслуживающий деревни в радиусе до ста километров.

Следуя указаниям своего навигатора, Люк сворачивает на грунтовую дорогу. Внизу на склоне, вдалеке от шоссе — уединенная ферма, окруженная холмами и деревьями, а дальше, до горизонта — английские, канадские, польские военные кладбища. Перед ним простираются бесконечные ряды немецких могил, из травы поднимаются темные деревянные кресты. Какая мрачная картина! Полная луна ярко освещает старую фламандскую ферму: деревянный дом с черепичной крышей, квадратный двор, посыпанный белым гравием, на переднем плане — коровник, в глубине — сарай.

— А зачем вы поехали в деревню, изолированную от мира?

— Не знаю. Думаю, что отцу нравилось бывать в неисхоженных местах.

— А ваш отец уже бывал там раньше? Например, в качестве корреспондента?

— Нет… Все время говорил, что впервые в жизни едет в Перу. Что всегда мечтал побывать в этой стране.

— Вы сказали: «Сначала все было просто гениально». А потом? Что случилось?

— Однажды ночью, когда мы ночевали в крестьянском доме в Ккатка, у меня страшно разболелся живот. И в деревенском диспансере мне сделали срочную операцию — удалили аппендикс.

— И в этой богом забытой деревне была возможность провести операцию?