Переломы - Франк Тилье (2012)

Вечером в лесной чаще Люк бросает последнюю лопату земли на тело Бюрло. Он почувствовал, что не в силах дожидаться ночи с трупом в багажнике. Теперь все кончено…

Он возвращается к машине, умирая от жажды. Воду взять негде.

Он включает мобильный и прослушивает сообщения. Жюли… Она хотела бы увидеть его как можно скорее. Чего еще ей от него надо?

Люк вытирает лоб и трогается в путь. По рулю течет пот. Он весь взмок.

Люк смотрится в зеркало заднего вида. Быстро приглаживает волосы, снова вытирает лоб, поправляет воротник рубашки. Ну вот, все в порядке. Никаких следов того, чем он занимался.

Все еще может прийти в норму. Все обязательно придет в норму.

Он подъезжает к дому, и у него едва не останавливается сердце.

Она ждет его перед домом.

Жюли Рокваль. Та песчинка, из-за которой все может сломаться.

Люк останавливается на подъездной аллее. Делает глубокий вдох, последний раз смотрится в зеркало, потом решается. С улыбкой выходит из машины.

— Жюли? Мне и в голову не могло прийти, что я увижу вас здесь.

Жюли обхватила себя руками. Ей холодно. Люк подходит ближе.

— Вы здесь, и это значит, что вы нашли нашего больного?

Она смотрит ему в глаза и сухо отвечает:

— Еще нет. А вы?

— Честно говоря, и я тоже нет. Иначе вы бы узнали первой.

Он кладет руки в карманы.

— Я бы с радостью пригласил вас в дом, но… у меня были кое-какие проблемы с машиной. Я жутко устал. Увидимся завтра, в клинике?

Он поворачивается к ней спиной, вставляет ключ в дверь.

Его оглушают неожиданные слова Жюли:

— Вам что-то говорит имя Александра Бюрло?

Он судорожно сжимает дверную ручку. Пытаясь сохранить спокойствие, произносит, стараясь, чтобы голос звучал нормально:

— Совершенно ничего. А должно?

— Хватит лгать, Люк. Прошу вас… Доротея Дехане мне все рассказала. Она видела у вас газеты со статьями про Бюрло и Бланшаров.

Люк готов взорваться. Доротея Дехане…

Психиатр входит в дом, оставив дверь распахнутой, словно приглашая ее войти следом. Жюли идет за ним и закрывает дверь. Люк сидит в кресле, обхватив голову руками. Сотрудница социальной службы видит возле камина пресловутые коробки с газетами. Люк кивает в их сторону:

— Я их собирал… Все статьи с описанием жутких происшествий, после того как потерял в аварии семью. Там все… На протяжении долгих месяцев после аварии у меня было одно наваждение, один спасательный круг: узнавать о несчастьях других людей, разбираться в них и, главное, находить облегчение в страданиях ближних. Например, свидетельство несчастного, потерявшего жену и сына в лобовом столкновении. Он выплескивал на страницы газет свое горе, а я впитывал в себя его отчаяние. Вдыхал его, чтобы рассеять собственный мрак. Я говорил себе, что… что я не один такой.

Он засучивает левый рукав. Жюли тихонько подходит. Люк проводит пальцем по шрамам.

— Я думал, что эти газеты помогут мне справиться… Но ничего не изменилось.

— Когда вы пытались покончить с собой?

— В самом начале…

— Когда узнали, что Жюстина Дюмец понесет чисто символическое наказание?

— Что вы о ней знаете? — спрашивает Люк.

— А что я должна знать?

Психиатр встает, отходит, наливает себе стакан джина. Жюли еще не знает, что Дюмец была объявлена без вести пропавшей, но рано или поздно она это выяснит.

— Да, я узнал лицо кататоника. Да, я ничего не сказал и оттягивал тест с ривотрилом. Потому что я не хотел его лечить, он этого не заслуживал. Он убил девочку. Так же, как Жюстина Дюмец убила мою семью. И он избежал наказания.

Он смотрит на свой стакан дикими глазами. По телу Жюли пробегает дрожь, когда она слышит, как жестко звучит его голос.

— Вам следовало поставить на первое место работу, а не чувства. Этот больной заслуживал вашей заботы и помощи, как любой другой.