Маскарад со смертью - Иван Любенко (2013)

Остаток дня прошел в раздумьях и сомнениях, а тревога, надоедливая, как зубная боль, все никак не хотела угомониться. Холодные и бездушные кристаллы лежали в кармашке у самого сердца и, казалось, согревали его теплом скорых перемен. И он решил рискнуть. От осознания того, что он не отступил и не испугался, Савелов проникся уважением к самому себе, и, возможно, впервые за много лет в нем пробудилось чувство собственного достоинства.

Его невообразимо тянуло домой, в съемную, расположенную во флигеле комнатку, где он мог помечтать в тишине о будущем. Ноги сами несли провизора по знакомым улицам, и невдалеке показались очертания двухэтажного доходного дома.

В коридоре у выхода на черную лестницу, на ветхозаветном стуле, помнящем, наверное, еще приезд Николая I в Ставрополь, подстелив газетку, сидел незнакомец средних лет, в котелке и с тросточкой.

– Добрый вечер, господин Савелов. Меня зовут Ардашев Клим Пантелеевич. Я присяжный поверенный окружного суда и представляю интересы вдовы господина Жиха. Я был бы вам очень признателен, если бы мы могли поговорить о некоторых чрезвычайно важных обстоятельствах. – Адвокат протянул визитку.

Приняв карточку, провизор внимательно разглядел ее и, не сумев скрыть дрожания рук, неожиданно для самого себя ответил:

– Прошу вас.

От волнения он никак не мог сразу справиться с замком, но дверь поддалась, и Ардашев вошел в комнату. Хозяин зажег лампу, и перед адвокатом предстала унылая картина холостяцкой бедности.

Это было типичное жилье из разряда дешевле может быть только подвал. Узкая, шагов шесть в длину и примерно три в ширину, комната больше походила на просторный гроб, чем на жилище. Единственное окно почти упиралось в кирпичную стену, и от этого днем в ней царил полумрак. От недостатка солнечного света на стенах завелась плесень, и кое-где начали пузыриться и отставать грязно-свинцового цвета обои. Мебель соответствовала помещению. В правом углу стояла крашенная много раз старая железная кровать, письменный стол, этажерка с книгами, три старых стула, для прочности скрепленные прибитыми крест-накрест брусками. При входе стоял большой посудный шкаф, видимо собранный уже внутри комнаты, поскольку из-за узости входной двери втащить его в комнату было невозможно.

Указав Ардашеву на стул, Савелов сел напротив.

– Есть у меня к вам, Петр Никанорович, одна просьбица. Не потрудитесь ли вспомнить одно событие приблизительно месячной давности – шестого числа прошлого месяца, когда на проспекте был убит господин Жих?

– Ну да, припоминаю, и что же?

– Перед тем как сесть на злосчастную лавочку, Соломон Моисеевич заходил к вам и вы продали ему «Капли от мигрени», не так ли?

– Весьма возможно. И что дальше?

– Он передумал и решил оставить микстуру в аптеке, чтобы забрать позже, и то ли случайно, то ли намеренно отдал вам совсем другой флакон. Так вот я и хотел бы забрать его у вас и вернуть жене покойного.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Послушайте, сегодня утром приходил незнакомый господин, который так же представился присяжным поверенным окружного суда и тоже просил меня вернуть ему какой-то пузырек.

– Да… Дело обстоит гораздо хуже, чем я ожидал, – медленно проговорил адвокат и озабоченно нахмурился, а потом спросил: – А как выглядел мой «коллега»?

– Он несколько моложе вас. Правда, с усами. К сожалению, больше добавить нечего.

– Он, очевидно, вам угрожал?

– Да.

– Послушайте, Петр Никанорович, вокруг содержимого этих флаконов кипят нешуточные страсти, и четверо недавно здравствующих людей, в той или иной форме имеющих отношение к тому, что находится в этой стекляшке, уже отправились на тот свет. Да и вы находитесь на волосок от гибели.

– Я категорически отказываюсь понимать, о чем идет речь!