Смерть с уведомлением - Андреас Грубер (2017)

Сабина еще раз посмотрела на панорамный снимок стропильной фермы. Чудо, что деревянная конструкция не загорелась.

– Откуда это жестяное корыто?

– От строителей, они замешивали в нем бетон. Башня находилась на реставрации, – пояснил Снейдер. – Эта смерть должна была уже сильнее удовлетворить Штрувельпетера. Наверняка крики женщины и ее мольбы о помощи стояли у него в ушах еще долго после того, как канистра с бензином опустела.

– И никто не заметил огонь или дым?

– Не в четыре утра.

Сабина уставилась на фотографию. Невольно подумала о своей матери, прикованной к огромному церковному органу.

– Этих женщин убили, как скот.

Снейдер кивнул:

– Убийства с особой жестокостью. – «Горит рука, коса, нога и на головке волоса; сгорела бедная она, зола осталась лишь одна», – пробормотал он, задумчиво переплел пальцы рук и поднес к губам.

Сабина знала стишки из книги наизусть. Она достаточно часто слышала их в детстве.

Снейдер указал на следующие фотографии, которые лежали изображением вниз.

– Вы готовы к третьему убийству?

Вряд ли это когда-то случится. Сабина сжала кулаки.

– Вы сами только что сказали: если не сейчас, то когда?

– Вы быстро учитесь.

Сабина перевернула снимки и увидела лицо своей матери. Все вокруг закружилось. Открытые глаза, заклеенные ноздри, широко раскрытый рот. Сабина вцепилась в спинку стула.

– В ее трахею на пять сантиметров были воткнуты медицинский воздуховод и интубационная трубка. Благодаря им ваша мать продолжала жить. Но Штрувельпетер влил ей через воронку два литра чернил. Утомительно и кропотливо он собрал содержимое около семидесяти пузырьков. Экспертиза показала: чернила марки «Пеликан», цвет бриллиантово-черный. Продаются в любом канцелярском магазине, пузырек объемом тридцать миллилитров за четыре евро.

Он помолчал, словно хотел, чтобы она прочувствовала его слова.

– Как вы догадались о книге? Из-за соленого кренделя в руке мальчика, которого старик Николас окунает в чернила?

«Схватил негодных тех детей, того за волосы, а двух в охапку, и в чернила бух!» – вспомнился ей самой стишок из детской книжки. В той истории чародей Николас окунает трех мальчишек в жбан с чернилами, потому что они смеялись и издевались над черным как уголь арапом.

– Ваша мама плохо относилась к темнокожим ученикам? – поинтересовался Снейдер.

– Никогда. – Сабина помотала головой. – Но мама никогда не стала бы добровольно есть крендели. Если бы она захлебнулась растительным маслом или гнилыми сточными водами, мне никогда бы не пришло в голову, что убийца инсценировал стишок из детской книжки. Почему он так жестоко поступил? Его возбуждают боль и страдания других?

Снейдер покачал головой:

– Вряд ли. Он не сексуальный маньяк. Ничто на это не указывает. Ему, самое большее, тридцать лет, он одинок, интроверт, возможно, все еще живет у мамы в пригороде Кельна, где и выбрал свою первую жертву, и – самое важное – он ненавидит женщин.

Сабина отложила фотографию.

– Его что, обманула подружка? Унизила? Бросила?

– Если мы считаем, что у него психологическая травма, то нужно искать причину в раннем детстве – задолго до того, как у него появилась первая подружка. Вероятнее всего, дело в строгом воспитании.

– Эти убийства нельзя связывать с тяжелым детством, – возразила она. – Иначе получится, что у нас по улицам бегают одни сумасшедшие киллеры.

– Активная интроекция, – сказал Снейдер, словно это все объясняло. Он снова сел на стол. – Существует два способа преодолеть последствия детской травмы. Человек или годами изводит и убеждает себя, что родители правильно делали, жестоко наказывая его, потому что он так плохо себя вел. Или же воспитание становится сутью самого человека, он перенимает привычки избивавших и мучивших его родителей и сам это практикует.