Исступление - Анастасия Шерр (2019)

Он не слышал меня. Не хотел слышать. Не хотел понимать. Я просто женщина. Та, что готовит завтраки, ублажает мужчину в постели, рожает ему детей. Не жена. Просто женщина.

Я хочу закричать на него, устроить истерику, хоть как-нибудь достучаться. Хочу стукнуть упрямца, но вместо этого молча опускаю глаза в пол и иду провожать его. С таким мужчиной, как Марат, бесполезно спорить и отстаивать свою точку зрения. Для него существует лишь два мнения: его и неправильное. То, что неправильное — пресекается сразу же, жёстко и беспощадно. Из Хаджиева вышел бы отменный диктатор.

У порога уже стоял Али, и они перекидывались парой слов на чеченском.

— Вечером приедешь? — хватаю его за руку, но Марат кивает на дверь.

— Иди в дом.

— Тебе так трудно сказать? — взвиваюсь, внутри пробуждается обида.

— Не знаю. В дом иди, сказал! — рычит на меня, и Али открывает дверь, приглашая меня внутрь. Обратно в тюрьму. Мой дом — уже не мой дом. Я в нём лишь узница, не имеющая права голоса.

День тянется медленно, скучно, и я всё время возвращаюсь мыслями к повязке с красным пятном. Ранение как раз в районе сердца. По коже бегут мурашки, стоит представить, что было бы, если бы не развитая мышечная масса Хаджиева. А если бы пуля долетела до цели? Что тогда? За нами с малышом тоже пришли бы. Бандитам плевать: женщина, ребёнок или не родившийся наследник. Они уничтожат каждого и, кто знает, что ждёт нас.

Говорить об этом с Маратом бессмысленно. А значит… Значит, я должна быть готова к самому страшному.

— Али, с вами всё в порядке? — верного оруженосца Хаджиева обнаружила в ванной. Дверь была распахнута, и я растерянно застыла на пороге. И этот ранен. Что же это творится?

— Всё хорошо. Извините, что не закрылся. Я сейчас, — он суетливо накинул рубашку, скривился от боли.

— Вы же неправильно повязку наложили. Так нельзя, — пришла в себя и шагнула к нему. — Снимите рубашку, я помогу.

Он засмущался, нервно передёрнул плечами.

— Нельзя, Снежана Александровна. У нас так не принято. Если Марат Саидович увидит…

— А вы видите здесь Марата Саидовича? Я — нет. Да и камеры сюда не смотрят. Снимайте рубашку. Это приказ! — в его глазах, наверное, это выглядело, как домогательство, но я не привыкла закрывать глаза на боль. Тем более, когда страдает человек, который ради меня рискует своей жизнью.

Али нехотя стащил рубашку, протянул бинт.

— Возьмите.

— Подождите, — снимая старую повязку, удивилась тому, как небрежно обработана рана. И снова огнестрельная… — Нужно ещё продезинфицировать. Так и до заражения недолго. Вы хоть бы Таю попросили… — и осеклась, когда он дёрнулся, словно я причинила ему боль. — Простите, я рану задела, да?

— Нет, всё нормально.

После перевязки попыталась накормить страдальца мясом, которое готовила для Марата, но он, в отличие от Виталика, лишь вяло поковырялся в тарелке и отодвинул её. Что-то мучило Али, но я не решилась спрашивать. Достаточно и своих переживаний.

— А как вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться? — спросил, когда убирала со стола, и я застыла с тарелками в руках.

— Я бы с удовольствием, но это, пожалуй, не лучшая идея сейчас… Марат запретил мне выходить из дома.

Али отчего-то занервничал, потирая ладонью отросшую щетину. Странный какой-то.

— Так вы же не одна будете. Я рядом и не дам вас в обиду. Вон друг мой хочет гулять, да? — подмигнул Виталику, и тот захлопал в ладоши.

— Гулять! Гулять! Мама, гулять!

— А как же камеры? Марат постоянно их смотрит и…

— Не волнуйтесь. Он разрешил прогуляться рядом с домом.

Дал позволение выгулять нас? Надо же…

— Ну… Ладно. Только до парка прогуляемся и обратно, — строго зыркнула на сына, но тот уже убежал собираться.