Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова (2008)

– Ах Заря Ростиславовна! Я мог бы и сам догадаться... – Сергей беззлобно рассмеялся.

Заря Ростиславовна, соседка Макара, въехала в соседнюю с ним квартиру около полугода назад. В первый же вечер после своего переезда она позвонила к нему в дверь и, строго глядя на открывшего ей Илюшина, отрекомендовалась:

– Лепицкая. По мужу – Мейельмахер.

Точно так же она представлялась всегда и всем, как узнали потом Макар с Бабкиным. «Лепицкая. По мужу – Мейельмахер» – и обязательный короткий наклон головы, на которой росли нежно-сиреневые просвечивающие волосы, которые Лепицкая-Мейельмахер слегка подвивала и оставляла в художественном беспорядке, не утруждая себя расчесыванием сиреневых локонов.

Она сразу же предупредила Макара, взяв военно-приказной тон, что не потерпит непорядка рядом со своей квартирой и пьянок после одиннадцати – тоже. Что на лестничной клетке плевать нельзя, курить тоже, хлопать дверями квартиры – не рекомендуется. «И тогда, голубчик, – закончила она, сурово глядя на Илюшина, – возможно, мы с вами подружимся». Обещание дружбы из уст старухи звучало едва ли не более угрожающе, чем все остальное.

Макар заверил ее, что не курит, плевать не будет, а дверь у него бесшумная. Лепицкая погрозила ему пальцем и скрылась.

Вскоре выяснилось, что раньше она жила в Екатеринбурге, однако, похоронив мужа, решила перебраться в Москву, где у нее осталась одна-единственная подруга. Большая квартира, доставшаяся ей по наследству, была продана, и Заря Ростиславовна осела на старости лет в столице.

Характер у нее оказался добрейший. Суровость, проявленная ею при первом знакомстве, на этом же знакомстве и закончилась, и Лепицкая стала обычной, чуть суетливой, немножко не в меру болтливой старухой, всегда готовой помочь. Столкнувшись на лестничной клетке с покашливающим соседом, она тут же заявила, что знает, чем облегчить его страдания, и вручила Илюшину собственноручно связанный шарф. «Его, мой дорогой мальчик, носил еще Мейельмахер!» – провозгласила она, убеждая Макара в удивительном лечебном действии шарфа.

– Если Мейельмахер, тогда не могу отказаться, – сдался Илюшин, покорно принял шарф, рассыпался в благодарностях, уверенный, что снимет шерстяную змею, как только войдет в квартиру. Однако шарф оказался мягким и грел горло, к тому же по странной причуде Макар, не отличавшийся сентиментальностью, подумал, что старая соседка не пожалела для него вещи, которая означала для нее куда больше, чем просто шарф. Он посмотрел на себя в зеркало и представил лицо Бабкина, когда тот увидит его с серо-зеленой тряпкой на шее, хмыкнул, но шарф не снял.

* * *

Проработав в банке полгода, Сергей Бабкин не то чтобы озверел, но был близок к этому. Ему не нравилась работа, не нравились люди, окружавшие его, и даже радость жены после того, как он получил первую зарплату, оказалась недостаточной компенсацией. Сергей чувствовал себя бездельником, получающим зарплату непонятно за что. Работа службы безопасности в банке была поставлена из рук вон плохо, но когда Сергей попробовал что-то изменить, его начальник, сам бывший опер – низкорослый мужик с жирными, как у бабы, ляжками, – попросил его умерить пыл и не лезть не в свою вотчину.

По утрам Сергей со страдальческой гримасой надевал костюм, долго возился с галстуком и про себя проклинал дресс-код банка, обязывавший каждого сотрудника выглядеть «прилично». В понимании Сергея приличными были чистые джинсы, которые он не ленился гладить после очередной стирки, майка или демократичная рубашка, короткая свободная куртка, не стеснявшая движений, но скрывавшая кобуру под мышкой. Теперь от любимой одежды пришлось отказаться, и даже в гости к своей маме Ольга просила его приходить в костюме – это подчеркивало, насколько ее муж изменился в лучшую сторону. «Повзрослел».