Земля мертвых - Земля мертвых (2019)

– Фамилия, имя, адрес, дата рождения, – властно произнес он, открывая новый документ для протокола допроса.

Собески повиновался и невыразительным голосом ответил на его вопросы. Когда Стефан спросил, чем он занимался, когда были совершены убийства, художник повторил первую версию: ночь с 16 на 17 июня он провел с Юноной Фонтрей, а с 1 на 2 июля – в обществе Дианы Ватель.

Корсо положил руки на стол и неторопливо, словно стараясь уговорить упрямого ребенка, произнес:

– Собески, тебе следует быть благоразумным. С тем, что мы обнаружили у тебя в мастерской, твои алиби больше ничего не стоят.

– Однако это правда.

– Когда Юнона поймет, чем рискует в этом деле, она откажется от своих показаний.

– А вы попробуйте ее припугнуть – ничего у вас не получится. У малышки есть голова на плечах и благородное сердце в груди.

Корсо сразу вспомнил эту слишком самоуверенную студентку. Стоит сунуть ей под нос картину Собески, она сдуется, как воздушный шарик.

– Посмотрим с другой стороны. Если ты действительно провел ночь с шестнадцатого на семнадцатое июня с Юноной, то как ты мог написать портрет жертвы после смерти именно в том положении, в каком она была обнаружена на улице Потерн-де-Пеплие? Ты изобразил узлы, связывающие ее, и камень у нее в горле. Эти подробности не распространялись, фотографии с места преступления не были опубликованы. Только убийца знает такие детали. Чем ты можешь это объяснить?

– Силой своего воображения.

– Найди что-нибудь поубедительней.

– Я читал газеты, информацию в Интернете. Остальное – дедукция.

– Ты упустил свое призвание, тебе бы следовало быть сыскарем.

– Журналисты рассказали, что малышка была связана своим нижним бельем. Не так уж сложно было догадаться, что он скрутил ей руки за спиной.

– Никто ни разу не уточнил, что все узлы были объединены и стянуты на горле, что при малейшем движении спровоцировало удушение.

– Будь ты хоть чуточку в курсе садомазо, ты бы знал, что это классический тип связывания.

– Никто ни разу не сказал, что убийца был поклонником садомазо.

– Ты что, совсем кретин? Парень выбирает стриптизерш, использует их нижнее белье, чтобы связать их, уродует девочек. Вы имеете дело с обычным извращенцем…

– Изображенные тобой узлы точь-в-точь повторяют те, которые использовал убийца.

Собески криво ухмыльнулся:

– Моя картина не столь подробная. Я не рисовал узлов. Тебе пришлось бы самому взяться за кисть для получения объективного доказательства.

Корсо очень хотелось как следует вмазать ему, поэтому, чтобы избежать неуместного поступка, ему пришлось яростно наброситься на клавиатуру.

– А повреждения на лице? Как ты объяснишь, что изобразил именно те раны, которые убийца нанес жертве?

– Кончай со своим цирком, Корсо. На моем холсте лицо в профиль, и что мы видим на самом деле? Только огромный рот.

– Рану Софи Серей.

– Я просто вспомнил «Крик» Эдварда Мунка. И на мой взгляд, твой убийца тоже о нем подумал.

– Почему не о Гойе?

– Понимаю, к чему ты клонишь… «Pinturas rojas», висящие у меня в мастерской.

– Вот именно. И не только, Собески. Твоя проблема в том, что на тебя как на убийцу указывают слишком многие факты: ты спал с жертвами, ты рыскал за кулисами «Сквонка», ты любитель сибари…

– Все эти детали не делает меня виновным.

– По отдельности – возможно. Но собранные вместе – это уже кое-что, тебе не кажется? Особенно для типа, который семнадцать лет провел в заключении.

– Я поплатился и искупил свою вину.

– Твое тогдашнее преступление имеет сходство с нынешними убийствами и…

– Нет. Мы об этом уже говорили. Тот случай не имеет ничего общего с жертвоприношениями Софи и Элен. Да мать твою, этот путь приведет тебя прямиком к провалу. И все, чего ты добьешься, – это неприятности со своим руководством.

Полицейский изобразил улыбку: