Моя дорогая жена - Саманта Даунинг (2020)

Где-то в середине дня мне звонит директор школы. Меня это удивляет – до этого из школы всегда звонили сначала Миллисент. Но директор говорит, что она не отвечает на звонки. И сообщает мне, что в школе произошло ЧП и я должен немедленно туда приехать. Я интересуюсь – уж не Рори что-то натворил?

– Речь о вашей дочери, – отвечает директриса. – У нас с ней проблема.

Примчавшись в школу, я застаю Дженну сидящей в углу директорского кабинета. Нелл Грейджер давно работает в школе и совершенно не изменилась. Она выглядит как милая старенькая бабуся, которая будет трепать тебя за щечки, пока на них не появятся синяки. Дженна уставилась в пол и глаз не поднимает.

Нелл жестом приглашает меня присесть. Я сажусь, а затем замечаю нож.

Шестидюймовое лезвие, нержавеющая сталь. Резная деревянная рукоять. Это нож с нашей кухни. А теперь он лежит на столе директрисы.

Нелл постукивает по ножу своим розовым ногтем:

– Ваша дочь сегодня принесла это в школу.

– Не понимаю, – говорю я, не уверенный, что хочу понять.

– Учительница заметила его в ранце Дженны, когда ваша дочь доставала тетрадь.

Дженна сидит у стены, лицом к нам, но ее голова все еще опущена. Она не произносит ни слова.

– Зачем ты принесла в школу нож? – спрашиваю я.

Дженна мотает головой. Но опять ничего не говорит.

Нелл встает и жестом призывает меня следовать за ней. Мы выходим из директорского кабинета, и Нелл громко захлопывает за нами дверь.

– Дженна не сказала ни слова, – сообщает она мне. – Я надеялась, что вы или ваша жена допытаются у девочки, зачем ей нож.

– Мне и самому хотелось бы это узнать.

– Значит, это не то, что вы…

– Дженна никогда не проявляла агрессивности или жестокости. Она не играет с ножами.

– И все же… – Нелл не заканчивает предложения. Да и не должна.

В ее кабинет я возвращаюсь один. Дженна, как сидела, так и сидит. Она не сдвинулась со своего места ни на дюйм. Я подвигаю стул ближе к ней и сажусь.

– Дженна!

В ответ молчание.

– Ты можешь мне объяснить, для чего тебе нож?

Дочь вздрагивает. Значит, моя попытка ее разговорить не безнадежна.

– Ты собиралась кого-то им поранить?

– Нет.

Голос Дженны звучит твердо, не дрожит. И это меня пугает.

– Ладно, – говорю я. – Если ты не собиралась никого порезать, то зачем ты принесла нож в школу?

Дочь вскидывает глаза. В ее глазах нет той уверенности, как в голосе:

– Чтобы защитить себя.

– Тебя кто-то задирает? К тебе кто-то пристает?

– Нет.

Все, что я могу сделать, – это подавить в себе желание схватить дочь за плечи и вытрясти из нее ответ:

– Дженна, пожалуйста, расскажи мне, что произошло. Тебе кто-нибудь угрожал? Тебя кто-то обидел?

– Нет. Я просто хотела…

– Хотела что?

– Я не хотела, чтобы он причинил мне боль…

– Кто?

– Оуэн, – шепотом признается Дженна.

Удар под дых! Сильный, болезненный. Мне и в голову не приходило, что Дженна может бояться Оуэна.

Потрясенный, я обнимаю ее за плечи:

– Оуэн никогда не сделает тебе больно. Ни за что на свете! Ни за миллион лет, ни за миллиард.

Губы дочери кривятся в улыбке:

– Дурацкая шутка.

– Знаю. Но насчет Оуэна я не сомневаюсь. Он не причинит тебе вреда. Я в этом абсолютно уверен.

Дженна отстраняется и смотрит на меня – уже не такими широкими глазами:

– Я только из-за этого принесла нож. Я никого не хотела им поранить.

– Понимаю.

Дочь ждет за дверью кабинета, пока я разговариваю с директрисой. Нелл кивает и даже улыбается, когда я сообщаю ей, что Дженна боится Оуэна Оливера.