Спаситель - Ю. Несбё (2010)

Он воочию видел, как пробовал заблокировать руки полицейского за спиной, но тот сумел высвободить одну и прикрыть горло. Юн пырял и пырял ножом эту руку, но до шейной артерии добраться не мог. В ярости он швырял полицейского из стороны в сторону, как тряпичную куклу, и все пырял, пырял, пока нож не вошел в грудь, тут полицейский судорожно вздохнул и обмяк. Он поднял с земли его мобильник, сунул в карман. Оставалось нанести последний удар.

— Но Станкич помешал? — спросил Харри.

Юн уже взмахнул ножом, чтобы перерезать бесчувственной жертве горло, когда услышал крик на чужом языке, поднял голову и увидел, что к ним бежит человек в синей куртке.

— У него был пистолет, и мне пришлось бежать, — сказал Юн, чувствуя, как признание очищает его, освобождает от бремени. Увидел, как Харри кивнул, увидел, что белокурый великан понял его. И так растрогался, что горло перехватило от слез, когда он продолжил: — Он выстрелил, когда я вбежал в подъезд. И чуть не попал. Чуть меня не убил, Харри. Он сумасшедший киллер. Вы должны застрелить его, Харри. Мы должны схватить его, вы и я… мы…

Он увидел, как Харри медленно опустил револьвер и сунул его за пояс брюк.

— Что… что вы делаете, Харри?

Великан-полицейский застегнул пальто.

— Ухожу в рождественский отпуск, Юн. Спасибо за рассказ.

— Харри! Подождите…

Уверенность в том, что сейчас произойдет, за секунду-другую высушила его горло и рот, он с трудом выдавил:

— Мы можем поделить деньги, Харри. Слушайте, можно ведь поделить на троих. И никто ничего не узнает.

Но Харри уже повернулся и по-английски сказал Станкичу:

— Думаю, в сумке достаточно денег, чтобы многие из «Интернационаля» построили дома в Вуковаре. А мама твоя, возможно, пожертвует немного апостолу в соборе Святого Стефана.

— Харри! — Крик Юна звучал как предсмертный крик. — Все люди заслуживают нового шанса, Харри!

Полицейский, уже взявшись за ручку двери, остановился.

— Загляни в свое сердце, Харри. Ты наверняка найдешь частицу прощения!

— Проблема в том… — Харри потер подбородок. — Я прощением не занимаюсь.

— Что? — Юн опешил.

— Спасение, Юн. Избавление. Вот мое дело. Мое тоже.

Когда Юн услышал, как дверь за Харри с металлическим щелчком закрылась, увидел, как человек в смокинге поднял револьвер, и уставился в черную глазницу дула, ужас обернулся физической болью, и он уже не понимал, кто кричит — Рагнхильд, он сам или кто-то другой. Но перед тем как пуля пробила ему лоб, Юн Карлсен сформулировал вывод, к которому шел долгие годы сомнений, стыда и отчаянных молитв: ни криков, ни молитв никто не слышит.

Часть 5

ЭПИЛОГ

Глава 35

Вина

Харри вышел из подземки на Эгерторг. Настал малый сочельник,[60] и народ спешил мимо в поисках последних подарков. И все же казалось, на город уже низошел рождественский покой. Об этом свидетельствовали лица людей, улыбавшихся удовлетворенно, поскольку они успешно завершили подготовку к Рождеству, или же устало и смиренно. Мужчина в комбинезоне-дутике медленно прошагал мимо, покачиваясь, усмехаясь и выпуская из круглых розовых щек морозный пар. Правда, заметил Харри и лицо, полное отчаяния. Бледная женщина в тонкой черной кожаной куртке с дырой на локте, переминаясь с ноги на ногу, стояла у стены возле мастерской часовщика.

Молодой человек за прилавком оживился при виде Харри, поспешил отпустить клиента, которым занимался, и исчез в подсобке. Вернулся он с дедовскими часами, гордо положил их на прилавок.

— Ходят! — сказал Харри, приятно удивленный.

— Все можно починить, — ответил молодой человек. — Только заводите аккуратно, не перетягивайте пружину. Механизм — штука чувствительная. Попробуйте завести, сами почувствуете.