Спаситель - Ю. Несбё (2010)

В итоге командир решительно заявил, что человек невиновен, пока неопровержимо не доказано обратное. А кроме того, добавил он, уже слишком поздно, церемония должна состояться. Премьер-министр, кстати, заверил, что на завтрашнем рождественском концерте будет присутствовать непременно.

— А вообще? — шепнул Йеннем. — Что нового в расследованиях по убийствам?

— Вас же предупредили, — сказал Харри. — Вся информация для СМИ — через Хагена или пресс-атташе.

— Так они же молчат.

— Стало быть, знают свое дело.

— Да брось ты, Холе, я ведь чую, что-то происходит. Полицейский, которого порезали на Гётеборггата, как-то связан с киллером, которого вы кокнули вчера ночью?

Харри покачал головой — то ли отрицательно, то ли в смысле «без комментариев».

Орган умолк, разговоры мгновенно стихли, вперед вышла девушка с дебютным альбомом, запела известный псалом, с покоряющим чувством, даже слегка со слезой в голосе, и завершила руладой, какой позавидовала бы сама Мерайа Кэри. На секунду Харри захлестнуло прямо-таки неодолимое желание выпить. Однако тут певица закрыла рот и скорбно склонила голову под дождем фотовспышек. Менеджер ее довольно улыбнулся. Из полиции ему явно не звонили.

Затем к собравшимся обратился Экхофф, который говорил о мужестве и жертвах.

Харри не мог сосредоточиться. Смотрел на гроб и думал о Халворсене. И о матери Станкича. А когда закрывал глаза — о Мартине.

Выносили гроб шестеро офицеров. Впереди — Юн и Рикард.

Юн поскользнулся на повороте дорожки.

Харри ушел, когда остальные еще стояли у могилы. Зашагал по безлюдному кладбищу в сторону Фрогнерпарка и внезапно услышал за спиной хруст снега.

Сперва он подумал, что там кто-то из журналистов, но, услышав частое, возбужденное дыхание, автоматически резко обернулся.

Оказалось, Рикард, который мгновенно остановился.

— Где она? — едва переводя дух, просипел он.

— Кто?

— Мартина.

— Я слышал, ей нездоровится.

— Да, нездоровится. — Грудь у Рикарда ходила ходуном. — Только вот дома ее нет. И ночью не было.

— Откуда ты знаешь?

— Не смей!.. — выкрикнул Рикард словно от боли, лицо его исказилось, будто он не контролировал собственную мимику. Потом он глубоко вздохнул и огромным усилием воли взял себя в руки. — Не смей! — прошептал он. — Я же знаю. Ты обманул ее. Запятнал. Она у тебя в квартире, верно? Но ты не можешь…

Рикард шагнул к Харри, тот машинально вынул руки из карманов.

— Послушай, я понятия не имею, где Мартина.

— Врешь! — Рикард сжал кулаки, и Харри, сообразив, что необходимо срочно найти правильные, успокаивающие слова, сказал:

— Сейчас тебе нужно принять в расчет кой-какие соображения, Рикард. Я не особенно проворный, но вешу девяносто пять кило, и мне случалось пробить кулаком дубовую дверь. А согласно статье сто двадцать семь Уголовного кодекса, применение силы против должностного лица при исполнении карается как минимум шестью месяцами тюрьмы. Иначе говоря, ты рискуешь попасть в больницу. И в тюрьму.

Рикард свирепо смотрел на него.

— Мы еще увидимся, Харри Холе, — бросил он, повернулся и по снегу между надгробиями поспешил к церкви.

Имтиаз Рахим был в плохом настроении. Он только что повздорил с братом из-за того, стоит ли развесить на стене за кассой рождественские украшения. Имтиаз считал, что вполне достаточно продавать рождественские календари, свинину и другие христианские товары, незачем гневить Аллаха, соблюдая еще и эти обычаи неверных. Что скажут покупатели-пакистанцы? Но брат полагал, что надо думать о других клиентах. К примеру, о тех, что живут в доме напротив. Разве плохо придать колониальному магазину легкий оттенок христианства, в нынешнее-то время? Имтиаз все-таки одержал в жарком споре верх, но радости не испытывал.