Сексуальные маньяки. Психологические портреты и мотивы - Джон Дуглас, Энн Бёрджесс, Роберт Ресслер (2021)

Совершенно очевидно, что мальчику требовалось время, чтобы сначала свыкнуться с утратой отца, а затем приспособиться к жизни с новым опекуном-мужчиной. Некоторые из преступников отмечали значение развода родителей и появления в их семье нового мужчины. Ниже приведена цитата преступника, совершившего свое первое убийство в четырнадцатилетнем возрасте, когда его мать проводила медовый месяц со своим третьим мужем.

Сотрудник: Было ли в вашей юности что-то, что вновь и вновь вызывало у вас тяжелые чувства?

Преступник: Думаю, что все это началось еще с растерянности и непонимания по поводу разрыва родителей. Я же их обоих любил.

Сотрудник: А сколько вам тогда было?

Преступник: Семь.

В другом случае убийца рассказывал:

Когда мои родители были вместе, я мог обращаться к любому из них. А потом между ними почему-то возникли проблемы. В итоге папа по большей части отсутствовал дома… Тут-то и начались мои проблемы, потому что, хоть они вместе уже не жили, я все равно очень любил папу, а маме это совсем не нравилось.

Принимая во внимание уход отца из семьи, нет ничего удивительного в том, что доминирующим родителем для преступника в детском и подростковом возрасте была мать (в 21 случае). Некоторые из опрошенных рассуждали о значении этого факта для их жизни, как в следующем примере.

Распад семьи стал для меня чем-то непостижимым. Я всегда считал, что семья — это навсегда. Думаю, это сыграло роль в моем падении… В моем воспитании не хватало мужской руки. Ни отец, ни отчим никогда не говорили мне, что хорошо, а что плохо. Оставляли это целиком на усмотрение матери. Мы плавали на лодках, катались на великах и все такое, но что касается серьезных вопросов отношений родителей с детьми, то с мужской стороны никто никогда не проявлял активности… Брату было восемнадцать, и он переехал к нашему родному отцу. Мне было десять, и я остался с матерью.

Лишь девять убийц назвали доминирующим родителем отца, и еще двое сказали, что их в равной степени воспитывали оба родителя. Тот факт, что двадцать две семьи (63 %) сохранились, тогда как лишь тринадцать (37 %) распались, свидетельствует о том, что ощущение неучастия отца в жизни сына объясняется не только физическим отсутствием первого. Скорее именно неумение отца создавать у сына позитивное впечатление о себе или выражать заботу по отношению к нему создает предпосылки к ощущению мальчиком, а впоследствии и мужчиной бессмысленности своего существования. Эти мальчики испытывали глубокую психологическую и социальную отчужденность. С учетом наложения на это уже сложившихся внутренних противоречий в отношениях с матерью признаки негативных отношений с другими людьми или неприятия потенциально позитивных были вполне ожидаемы еще в раннем возрасте.

Оценка убийцами эмоциональной составляющей семейных отношений указывает на низкий уровень взаимной привязанности членов семьи. Вероятно, наиболее интересным здесь является то, что большинство преступников говорили о недостаточной эмоциональной связи с отцом и о крайне противоречивой эмоциональной связи с матерью. Шестнадцать из опрошенных мужчин сообщили о равнодушии или неотзывчивости матерей, а двадцать шесть — об аналогичном отношении со стороны отцов. Примечательно следующее наблюдение из досье одного убийцы:

По словам матери подсудимого, после развода родной отец не пропал из виду и питал крайнюю ненависть к двум своим маленьким сыновьям. Однажды этот человек ударил подсудимого, которому на тот момент было меньше года, стеклянной бутылкой. В другой раз, когда ему было около четырех лет, отец чуть не задушил его. Был еще один случай, когда отец стрелял по своему сыну-дошкольнику, играющему на участке перед домом. Мать сказала, что из-за опасности, которую представлял собой ее бывший супруг, они с новым мужем были вынуждены часто менять место жительства.