Завтра может не быть - Анна и Сергей Литвиновы (2021)

– Государственный гимн Союза Советских Социалистических Республик! – И летит в эфир хорошо знакомая мелодия: «Союз нерушимый республик свободных…» Но без слов. Хору нечего делать, потому что там в словах звучит «Сталин», а Сталина Хрущев отменил. Будем надеяться, ненадолго.

Петренко горячим шепотом инструктирует Варю, еще раз проговаривает то, что талдычил ей вчера днем в Нескучном:

– Идешь первой. Я за тобой – буду командовать, куда по ходу поворачивать. Пистолет с предохранительного взвода снят, осторожней с ним. Если кто-то попытается задержать, стреляй на поражение.

И они двинулись. В этот раз ей показалось – прошли гораздо быстрее, чем когда она полчаса назад искала на складе Петренко.

Варя все-таки держала руку с пистолетом опущенной. Ей не хотелось случайных жертв. Она надеялась, что без них обойдется. Но вид Петренко с гранатометом на плече, конечно, должен был вызвать панику за кулисами театра – у первого же человека, кто их увидит.

Но вот коридор, потом четыре пролета лестницы вверх – и никого.

А по трансляции уже разливается увертюра к «Лебединому озеру».

Еще один коридор на пути к сцене – и навстречу валит целая толпа: в вечерних платьях, в белых манишках и бабочках – хор! Идут довольные, улыбаются – спели американский гимн, две минуты работы, а получат, как за полноценный спектакль. Петренко гаркает:

– Всем в сторону! Это спецоперация! Работает спецназ КГБ!

На лицах – паника, страх, ужас. Кто-то падает ничком, закрывая голову руками. Другие шарахаются в сторону, прижимаются к стенам.

И вот он – выход на сцену. Толпится кордебалет. Увертюра подходит к концу.

К ним с Петренко бросается распорядитель:

– Вы кто? Как вы сюда попали?! А ну немедленно покиньте помещение!

– На пол! – гаркает Варя, потрясая «ТТ». – Руки за голову!

Заканчивается увертюра и тихо ползет, открываясь, занавес. Вспыхивают аплодисменты.

– Ну, Варечка, теперь мой выход. Не маячь за спиной, чтоб отдачей не опалило.

Петренко отстраняет ее. Снимает защитный колпачок с гранаты. Выбегает на сцену и очень быстро оказывается у самой оркестровой ямы. Оркестр продолжает наяривать, дирижер совершает свои пассы, будто и не происходит ничего, но кордебалет со сцены уже весь разбежался.

Петренко прицеливается в темноту правительственной ложи. Снимает РПГ с предохранителя. Открывает рот, чтоб от реактивной волны не оглохнуть. Нажимает на гашетку.

Бах! – раздается выстрел, и отдача выжигает пространство метров на десять сзади. Фррр – граната открывает стабилизаторы и летит в темноте в сторону «царской ложи». Бум! Вспышка, попадание, взрыв.

От Большого театра до площади Дзержинского – расстояние не больше километра. И Шаляпину даже кажется, что он слышит отдаленный гул: бах! Или это нервы шалят?

Он нервно вскакивает, подбегает к окну – будто может хоть что-то увидеть. Но нет – Москва живет обычной вечерней, летней жизнью. Внизу, на площади, вокруг памятника Дзержинскому, кружатся автомобили.

И вдруг грянул звонок. Он машинально глянул на часы: пять минут девятого. Звонили ему по прямому проводу, но не по ВЧ, а по обычной линии.

– В Большом театре – взрыв! – захлебываясь, доложил незнакомый голос.

– Там сейчас находится Первый, – переспросил председатель, холодея. – Что с ним?

«Не дай бог сейчас скажет: ранен или вовсе не пострадал».

Пауза.

– Похоже, погиб. Там все в правительственной ложе всмятку.

– Действуйте по обстановке. Не допускайте паники.

Он положил трубку и тут же набрал по «ВЧ» маршала Вакуленко.

– Произошел теракт. «Первый», похоже, убит. Вам надлежит действовать согласно плану на случай чрезвычайного положения.

– Понял тебя, Шурик! – весело откликнулся маршал (да не принял ли он там, часом?) – Ввожу в Москву танки и другие войска подчиненного мне военного округа!