Дочь моего друга - Алайна Салах, Ольга Джокер (2020)

— Я сейчас не о поджогах говорю, а о том, что папа ко мне и моим желаниям смог быть настолько черствым. Слышит только себя. Заладил одно и то же: «Не подходит, не приму, ошибка». А почему не подходит, сказать толком не может, и ни одного аргумента не принимает. Ты говоришь о любви, а я знаю, что любовь — это когда желаешь человеку счастья. Когда ты из моей квартиры ушел и на день рождения не приехал, я решила тебя отпустить. Смирилась с тем, что ты ничего ко мне не чувствуешь, а значит, и будущего у нас нет. Было очень больно, ты даже представить не можешь как. Выходить на улицу не хотелось, есть не хотелось, улыбаться тоже. Но при этом я никогда на тебя не злилась, потому что в моих глазах ты не изменился. Ты просто не любил меня, и все, и это был твой выбор. Я иногда представляла, что мы встретимся с тобой через много лет: меня за руку будет держать любимый мужчина, а ты будешь с женой и с ребенком, и тогда я пойму, что все было правильно. Я любила тебя, я никогда не желала тебе остаться несчастным, даже если твой выбор не я. Поэтому совсем не понимаю, как отец может поступать со мной так.

Яна замолкает, смахивая слезы с щек, а я не сразу нахожусь, что ей ответить. Она снова сделала это: взяла за живое. Хочется выйти из номера и пару раз хорошо приложить Галича об стену, чтобы встряхнуть мозги в его черепной коробке. За то, что ему удалось вырастить ее такой, и за то, что он так больно опустил ее на землю.

— Просто не все такие, как ты, Ян. Вернее, таких, как ты, почти нет.

Яна протирает рукавом глаза и, шмыгнув носом, смотрит на меня. Я мысленно улыбаюсь. Хотя и расстроена, но комплимент в свой адрес пропустить не может.

— А какая я?

— Мудрая и добрая.

— Считаешь меня мудрой?

Я убираю светлую прядь, упавшую ей на лоб, и в этот момент уже знаю, что пик ее расстройства миновал. Потому что сейчас она уже кокетничает.

— Местами очень даже.

— Глупости, — тихо фыркает она. — Я тебя отпустила, а не должна была. Любимого мужчину я бы так и не встретила, ты бы никогда не женился, и мы оба умерли бы несчастными.

Я смеюсь. Насчет меня она определенно права, а еще приятно, что ее оптимизма хватает на то, чтобы не раскисать надолго.

— Так чем разговор с отцом закончился?

— Он сказал, что никогда нас не примет, и предложил выбирать.

Сделал-таки. Ну каков идиот. Показать бы ему себя со стороны, чтобы передернуло.

— И что ты ответила?

— Ну я же здесь с тобой сижу, — пожимает плечами Яна, и сейчас в ее тоне я слышу ноты холодности. Направлены они, конечно, не на меня, а на Семена.

Мне такой расклад не нравится. Во-первых, потому что холодность ее наносная, от обиды, а во-вторых, не хочу становиться яблоком раздора между отцом и дочерью. А именно такая дебильная роль мне и отведена, даже если Семен на эту войну первым войска послал. Пусть мы и не друзья больше, но я никогда не планировал лишать его дочери.

— Не надо было вестись на это, Ян. Я ему в разговоре случайно эту идею подкинул, а он от злости зацепился. Семен всегда упрямый был, а с возрастом стал еще хуже. Ему важно свое мнение отстоять — вот и напорол горячки.

— Это уже не важно, Андрей, — Яна вскидывает на меня глаза, в них — непреклонность и решимость. — Не нужно задавать вопрос, если не хочешь услышать честный ответ. Я, наверное, только сегодня поняла, насколько всегда была маленькой и глупой в его глазах. Когда я в детстве долго не хотела уходить с горок, отец меня поуговаривал, а потом сказал: «Ну тогда оставайся одна» - и ушел. Я, конечно, испугалась и побежала за ним. Мне тогда было пять или шесть, и в его глазах я с тех пор не выросла.

— Зато сейчас ты взрослая и знаешь, что он обязательно бы за тобой вернулся.