Мечта для нас - Тилли Коул (2019)

Я посмотрел на бутылку виски, которую все еще держал в руках.

– С тобой все будет в порядке? Завтра?

Я попросил Льюиса об одолжении – ради успеха дела, – и он согласился, не раздумывая.

Мой настоящий отец взглянул на пустую сцену – завтра она заполнится музыкантами.

– Я буду рядом с тобой, Кромвель. – Он нерешительно улыбнулся. – Полагаю, завтра я буду чувствовать себя лучше всех.

С этими словами он вышел за дверь, оставив меня наедине с моими мыслями. Я сидел перед сценой еще около часа, проигрывал в голове симфонию, вспоминал, как она звучала на репетициях. Уже собравшись уходить, я достал телефон и отправил Бонни эсэмэс.

Надеюсь, ты завтра приедешь, малышка. Это все ради тебя. Люблю тебя.

Я убрал мобильный в карман и пошел обратно в гостиницу. Я шагал по улице, вспоминая лицо Бонни, ее сияющие карие глаза – они загорались радостью от звуков моей музыки. И я молился Богу: пусть Бонни приедет.

И пусть снова будет улыбаться.

Глава 28

Бонни

Когда мы приехали, перед входом в театр выстроилась огромная очередь. Я смотрела в окно и нервно сглатывала. Сегодня вечером Кромвель должен был здесь выступать. Я по нему скучала. Мне и в голову не приходило, что можно так скучать по кому-то. С каждым днем я тосковала по нему все сильнее. Мне не хватало его темно-синих глаз, похожих на морские глубины, не хватало его темных волос, его редких улыбок.

Мне хотелось, чтобы он снова взял меня за руку.

Мне недоставало его поцелуев.

Недоставало его музыки.

Но больше всего я скучала по самому Кромвелю.

Пока он не уехал в Чарльстон, я не осознавала, как сильно в нем нуждаюсь. Он был моим воздухом, яркой луной, разгоняющей ночной мрак.

Кромвель Дин был моим солнцем.

– Ты готова, Бонни?

Я кивнула маме, и она помогла мне перебраться с заднего сиденья машины в кресло-каталку. Теперь я стала больше ходить, физиотерапия очень помогала. Я надеялась, что через несколько недель снова буду передвигаться самостоятельно и забуду об инвалидном кресле.

Сердце Истона прочно срослось с моим телом, но, с другой стороны, я и не сомневалась, что так будет. Брат никогда бы меня не подвел.

Мама подвезла меня ко входу, но не к главному. Я с изумлением осознала, что это вход для VIP-гостей. Я улыбнулась человеку, который взял наши билеты, а потом сердце учащенно забилось у меня в груди, потому что он проводил нас к нашим местам.

Театр был наполнен под завязку, нигде не было видно ни одного свободного места. Взглянув на сцену, я на миг забыла, как нужно дышать – оркестр разогревался, из-за тяжелого красного занавеса слышалась тихая музыка. Воздух наэлектризовался, по моей коже побежали мурашки.

Когда мы добрались до своих мест, я огляделась. Зрители разоделись в пух и прах: мужчины – в смокингах, женщины – в вечерних платьях. Меня охватило чувство гордости, ведь все они собрались здесь ради Кромвеля. Каждый человек в этом зале жаждал услышать Кромвеля Дина.

Мама наклонилась и взяла меня за руку. Глаза у нее округлились.

– Это… – Она покачала головой, не в силах подобрать слова.

Я крепче сжала ее руку. У меня тоже не было слов. Лампы, освещавшие зрительный зал, моргнули, давая сигнал к началу представления. Я во все глаза уставилась на занавес, жалея, что сквозь плотную ткань ничего не видно. Интересно, где сейчас Кромвель? Ждет за кулисами? Все ли у него в порядке? Хотелось бежать за сцену и взять юношу за руку.

Он не выступал три года.

Наверняка он жутко нервничает.

Сама я сидела как на иголках, а между тем зал притих, свет стал гаснуть. Я подавилась вдохом, когда занавес поднялся, и взорам зрителей предстал оркестр. Раздались аплодисменты, потом все вновь стихло. Зал замер в ожидании… Все ждали появления юноши, которого я любила всем сердцем, и старым, и новым, любила больше всех на свете.