Тараканы - Ю. Несбё (2012)

— Я уже сказал, что не пользуюсь парковкой, — покачал головой Брекке.

— Ну что же, забудем на время об охраннике по имени Джим Лав, — сказал Харри. — Подумаем о том, кто же так стремится засадить вас за решетку.

— Что вы имеете в виду?

— Кто-то очень постарался разрушить ваше алиби.

Йенс в изумлении поднял брови.

— Десятого января кто-то поставил видеокассету от третьего января и сделал новую запись как раз на то время, когда мы должны были бы увидеть машину посла и то, как вы провожаете его на парковку.

Йенс нахмурился.

— Подумайте об этом.

— Следовательно, у меня есть враги?

— Вероятно. Или из вас просто делают козла отпущения.

Йенс почесал затылок:

— Враги? Даже не представляю себе, кто это… — Вдруг он просиял: — Значит, меня отпустят?

— Прошу прощения, но вы все еще под подозрением.

— Но ведь вы только что сказали, что у вас…

— Начальник полиции не хочет отпускать вас, пока не подтвердится алиби. Поэтому прошу вас хорошенько подумать об этом. Кто мог вас видеть после того, как вы простились с послом и отправились домой? Может, кто-то на парковке, или когда вы уходили с работы, или садились в такси, или в каком-нибудь киоске, или где-то еще?

Йенс поднес пальцы ко лбу. Харри зажег сигарету.

— Черт побери, Харри! Вы совсем замучили меня с этими видеокамерами. Я никак не могу сосредоточиться. — Йенс застонал, уронив ладони на стол. — Знаете… знаешь, что произошло сегодня ночью? Мне приснилось, что я убил посла. Что мы вместе с ним поехали на машине в мотель, где я и всадил ему в спину тесак. Я пытался остановиться, но мое тело мне не повиновалось; я, словно робот, все колол и колол его ножом…

Он умолк.

Харри хранил молчание, выжидая, когда тот продолжит свой рассказ.

— Дело в том, что я не могу находиться взаперти, — проговорил Йенс. — И никогда не мог. Мой отец обычно…

Он тяжело сглотнул и сжал правую руку в кулак. Харри увидел, как побелели костяшки пальцев. Йенс продолжал почти шепотом:

— Если ко мне придут с письменным признанием и велят подписать его в обмен на свободу, я плюну на все и подпишу что угодно.

Харри поднялся со стула.

— Все же попытайся вспомнить, кто тебя видел. Теперь, когда мы разобрались с видеозаписями, ты можешь подумать как следует.

И он повернулся к двери:

— Харри!

Харри никогда не мог понять, что делает людей разговорчивей, едва поворачиваешься к ним спиной.

— Я слушаю.

— Почему ты решил, что я невиновен, когда все остальные думают обратное?

Харри ответил, не поворачиваясь:

— Прежде всего потому, что у нас нет доказательств вины, всего лишь шаткое алиби и туманный мотив.

— А еще?

Харри усмехнулся и повернул к нему голову:

— Потому что я сразу понял, что ты мешок с дерьмом, едва тебя увидел.

— Что?

— Я очень плохо разбираюсь в людях. Всего хорошего.

Бьярне Мёллер открыл один глаз и посмотрел на будильник, стоявший на ночном столике, мучительно думая, кто же это звонит людям в шесть часов утра.

— Знаю-знаю, который час, — произнес в трубке голос Харри, прежде чем Мёллер успел что-то сказать. — Слушай-ка, проверь мне одного парня. Так, ничего конкретного, просто нутром чувствую.

— Нутром? — Голос Мёллера напоминал звук, издаваемый куском картона, попавшим в спицы велосипедного колеса.

— Да-да, есть такое чувство. Я думаю, мы вышли на норвежца, так что круг поисков сужается.

Мёллер откашлялся, прочищая горло.

— Почему именно норвежец?

— Сейчас объясню. На пиджаке Мольнеса были обнаружены следы оленьего жира, вероятно с ножа. Удар был нанесен под таким углом, что становится ясно: убийца довольно высокого роста. А тебе известно, что тайцы в своей массе люди низкорослые.

— Хорошо, но неужели ты не мог подождать пару часов, Холе?

— Разумеется, мог, — ответил Харри.

Возникла пауза.