Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио, Качинский Теодор (2003)

стал известным в строго конкретный день — 1-го января 1994 года, когда на юге Мексики, в штате Чьяпас, началось неожиданное для властей восстание индейцев-сапатистов. Маркос всегда отказывался от навязываемой ему роли «лидера» этого партизанского движения, называя себя всего лишь «голосом», «медиатором» и «стыковочным блоком» между восставшими и остальным обществом. Его статьи, рассказы, открытые письма и стихи, сочетающие в себе партизанскую романтику с редкой для радикала самоиронией, моментально стали классикой для возникавшего тогда по всему свету «антиглобализма». Несколько лет партизанской войны, сменяемой переговорами и снова уходом в лакандонские леса, привели к тому, что существенная часть штата Чьяпас в настоящий момент не контролируется никакой «официальной» властью и живет по собственным, индейским правилам «прямой демократии», граничащей с социальной анархией, а субкоманданте Маркоc продолжает свою священную войну против транснациональной олигархии и местных марионеточных властей, мешающих «индейцам жить по-индейски», стремящихся отнять у них традиционную среду обитания и вестернизировать их самобытную и не умещающуюся в рынок культуру.

Глобализация как система общепланетарного рынка с едиными для всех людей правилами эксплуатации, ритуалами подчинения и господства, культурными стандартами и ростовщической моралью, стала предметом фундаментального исследования итальянского социолога

Тони Негри,

отбывающего срок в римской тюрьме Ребибья. В соавторстве с американским антиглобалистом Майклом Хардом при помощи Интернета и тюремной библиотеки он написал книгу «Империя», посвященную с одной стороны анализу нового глобального порядка, а с другой — анализу новых возможностей глобального сопротивления этому самому порядку. По версии обвинения, в конце 70-х профессор Негри был «конспиративным руководителем и стратегом» знаменитых «красных бригад». Товарищи по подполью освободили его тогда от непосредственного участия в террористических актах «как особо ценного теоретика». Официально же Негри возглавлял движение «Рабочая автономия», занимавшееся захватными забастовками, протестными голодовками, перекрыванием транспортных магистралей и прочими формами народного сопротивления, не подпадавшими под определение «терроризм». «Полное жизни животное, свирепое со своими врагами и свободное в своих страстях» — так видел тогда Негри победивший революционный народ. От Радикальной партии его избирают в итальянский парламент. Одновременно заводится уголовное дело. Депутатским голосованием с него снимают парламентскую неприкосновенность, и профессор эмигрирует в 82-м во Францию, где занимается преподавательской деятельностью. В 97-м он добровольно возвращается и передает себя в руки властей. Теперь общественная активность политзаключенного Негри сводится к борьбе за права таких же итальянских политических эмигрантов. Дело в том, что во Франции получили убежище и до сих пор живут около двух сотен человек, подозреваемых в пособничестве «бригадам». Власти Италии настойчиво требуют их выдачи и суда. В самой Италии сейчас за решеткой находятся более сотни «красно-бригадистов». В отношении степени и доказанности вины многих из них правозащитники и пресса постоянно высказывают справедливые сомнения. «Империя» Негри и Харда, помимо других важных заслуг, рассеивает созданный СМИ идиотский миф о том, что «антиглобалисты» — это сторонники изоляции, стремящиеся сохранить свои страны, народы, культуры в девственной неприкосновенности от более успешных стран-соседей. Дело обстоит с точностью до наоборот: антиглобализм во всех своих как радикальных, так и умеренных версиях есть движение за повсеместное объединение народов и людей против транснациональной капиталистической власти. Борьба паразитарной элиты и широких занятых полезным трудом масс переносится в эпоху глобализма с внутригосударственного на международный уровень.